Его товарищи, понурив головы, согласно кивали. Они добавляли свои детали, которые не противоречили сказанному главарём. У одного стражники забрали единственную корову. У другого — избили сына за то, что тот пытался спрятать мешки с зерном.
Я слушал, и во мне поднималась холодная ярость. Не на этих несчастных бедолаг, а на систему, которая их породила. На короля, который видел в своём народе лишь источник дохода, дойную корову, которую можно резать, когда она перестаёт давать молоко.
От них же я получил первую информацию о столице.
Лемез, по их словам, отнюдь не процветал. Все, кто мог — мигрировали, а жители боялись сказать лишнее слово. Публичные порки и казни на центральной площади стали обыденным зрелищем. Богатые купцы откупались от стражи взятками, а простой люд жил в постоянном страхе.
Задав дополнительные вопросы по количеству ворот в городе, районов, расположению королевского дворца, предместьях и работе рынка, я встал. Пленники замерли, ожидая приговора.
— Идите, — сказал я.
Брон недоверчиво поднял на меня глаза.
— Куда, господин?
— Домой идите. В свою деревню. К своим семьям.
Я достал из кошеля несколько серебряных монет — немного, но достаточно, чтобы купить пару мешков муки и протянул их Брону.
— Берите. Поможет, чтобы не особенно голодать. А дальше… молитесь богине Анае и ждите. Скоро всё изменится. Передайте остальным, чтобы сидели тихо и не высовывались. Не время сейчас караваны грабить, да и в целом, не ваше это.
Брон смотрел то на монеты, то на меня, в его глазах стояло недоверие. Однако я всем своим видом показывал, что не шучу, а Рэд отошёл в сторону чтобы не мешать.
Брон неуклюже поднялся, поклонился, схватил монеты и, поминутно озираясь и подгоняя своих товарищей, бросился в лес.
Когда мы вернулись к каравану, Алано и Лиана смотрели на нас с нескрываемым изумлением. Они, очевидно, ожидали, что мы вернёмся с отрубленными головами или ушами разбойников в качестве трофеев. А мы просто отпустили их, да ещё и денег дали.
— Вы… вы их отпустили? — недоверчиво спросил Алано.
— Это не разбойники, — ответил Рэд, забираясь в седло и в его словах была спрятана ирония, ведь разбойником, причём матёрым, был именно он. — Они просто отчаявшиеся и слегка одичавшие люди. Я с такими не воюю. Скорее наоборот, могу помочь.
Этот жест милосердия, совершенно нелогичный с точки зрения обычного наёмника или торговца, произвел на южан неизгладимое впечатление. В их глазах мы перестали быть просто попутчиками, наш авторитет вырос до небес. Они смотрели на нас не просто с уважением, а с каким-то благоговением. Они поняли, что связались не с простыми людьми. И это было именно то, что мне нужно.
Вечером мы разбили лагерь у дороги. Поверженные «разбойники» и сбежавшая охрана сделали свое дело, теперь Алано и Лиана смотрели на меня и Рэда как на единственных гарантов своей безопасности. Нас накормили лучшим, что у них было, жареным мясом, свежим хлебом и угощали терпким южным вином, которое Алано достал из своих запасов.
Рэд, не привыкший к таким компаниям, после ужина отошёл в сторону и, усевшись под деревом, погрузился в свои мысли. Я же остался у костра, наслаждаясь теплом и редкими минутами покоя.
Через некоторое время ко мне подсела Лиана. Она принесла с собой две глиняные чаши и кувшин с вином.
— Еще вина, спаситель? — спросила она с лукавой улыбкой, наполняя мою чашу.
— Я не спаситель, — усмехнулся я. — Просто оказался в нужном месте в нужное время.
— Для нас вы именно спасители, — серьёзно сказала она. — Если бы не вы с вашим другом, мы бы сейчас возвращались домой пешком и без гроша. Те бедолаги забрали бы всё.
Мы помолчали, глядя на огонь.
— Вы не похожи на торговца шерстью, Рос, — вдруг сказала она, внимательно глядя на меня. — И ваш друг тоже. Торговцы не дерутся так, как вы. И не отпускают разбойников, подарив им серебро. Кто вы на самом деле?
Вопрос был прямой. Я мог бы солгать, придумать очередную легенду. Но глядя в её честные, любопытные глаза, мне этого не хотелось.
— Скажем так, я человек, который пытается исправить некоторые ошибки в этом королевстве, — уклончиво ответил я.
Она понимающе кивнула.
— Здесь многое нужно исправлять. Мы ездим по этим землям уже третий год, и с каждым разом становится всё хуже. Люди злые, напуганные. Кругом нищета и безнадёга. Совсем не так, как у нас дома.
— А где ваш дом? — спросил я, чтобы сменить тему.
И она начала рассказывать.
Её глаза заблестели, а в голосе появились тёплые, восторженные нотки. Она говорила о своем родном городе — вольном портовом городе на южном побережье. О море, солёном ветре, криках чаек. О шумных рынках, где торгуют диковинными товарами со всего света. О высоких белых кораблях, уходящих за горизонт. О свободной жизни, где каждый сам себе хозяин и не кланяется никакому королю.