Он был силой природы, медведем, ворвавшимся на бальный вечер. Умело пользуясь двумя руками и двумя клинками. Рэд полагался на грубую, сокрушительную силу, инстинкты, скорость и звериную ярость. Каждый его удар был настолько мощным, что, казалось, мог расколоть каменный пол. Но Ирит был слишком быстр. Он не принимал эти удары на свой клинок. Он уклонялся, отскакивал, парировал лёгким, скользящим движением, отводя страшные лезвия мечей в сторону, и тут же наносил ответный, короткий и болезненный укол.
Я видел, как Рэд, привыкший быть самым сильным и опасным в любой схватке, начинает терять терпение. Он не мог пробить защиту Ирита. На нём уже было несколько порезов, из которых сочилась кровь.
И в какой-то момент взгляд Рэда прояснился, словно он достиг следующего уровня мудрости…
« Классическая дуэль: Сила против Ловкости. Рэду нужно либо сменить тактику, либо он проиграет. Рэд сделал левелап — повысил уровень прямо в бою и ищет куда вложить очки развития».
Рэд, будучи не только сильным, но и хитрым, не собирался проигрывать.
И тогда он решил играть по своим правилам. По законам, которые действуют не в дуэльном зале, а в лесной засаде. Где побеждает не тот, кто красивее машет мечом, а тот, кто добивается результата любым способом.
Он сделал обманный выпад, заставив Ирита отскочить назад, и сам отступил на шаг. На долю секунды между ними образовалась дистанция. Этой секунды ему хватило. Рядом с ним стояло тяжёлое резное кресло из морёного дуба, опрокинутое во время общей свалки. Не раздумывая ни мгновения, Рэд одной рукой схватил это кресло и с диким рёвом швырнул его в Ирита.
Это был не воинский приём. Это был жест отчаяния и гениальной в своей простоте тактической уловки. Ирит, ожидавший очередного удара, на мгновение опешил от такого поворота. Летящее в него кресло не было чем-то опасным.
Он не смог от него уклониться в ограниченном пространстве ложи. Ему пришлось отбивать его. Он нанес по креслу два быстрых, точных удара мечом, отклоняя чёртову мебель, но на это ушла драгоценная секунда. Секунда, за которую он потерял равновесие и концентрацию. Секунда, которая стоила ему жизни.
Ибо это было именно то, чего ждал Рэд.
В тот самый миг, когда Ирит, отбивая летящее в него кресло, на долю секунды открылся, Рэд не стал кидаться на него. О нет. Он сделал то, что было ещё более неожиданным и подлым. Он снова издал оглушительный, пронзительный разбойничий свист. Этот звук, резкий и режущий слух, был не просто криком. Это был сигнал. Приказ, который поняли только его люди.
За сражением атамана наблюдали десятки глаз. Всё это время многие из них были готовы к ведению огня, было бы в кого. Само собой, в ложе они не стреляли, чтобы не нашпиговать меня, гномов или своего босса.
Они не вмешивались в поединок, позволяя своему атаману биться один на один. Но как только раздался свист, они одновременно вскинули свои арбалеты. Десять коротких, тяжёлых болтов сорвались с тетив, сливаясь в единый, смертоносный рой. Они летели не хаотично. Они все были нацелены в одну точку, в грудь и шею капитана Ирита.
Полуэльф, несмотря на свою сверхъестественную скорость и реакцию, был не богом. Он мог уклониться от одного выпада, от одного болта, может быть даже от нескольких.
Но он не мог уклониться от десятка болтов, выпущенных одновременно с разных сторон с близкого расстояния. Он только успел обернуться на свист, и в его глазах отразился ужас осознания. Он понял, что его обманули. Что это была не дуэль, а западня.
Болты поразили его с сухим, чавкающим звуком. Я видел, как его тело дернулось, как на его белоснежной рубашке расцвели несколько кровавых цветков. Один болт вошёл ему в шею, второй в грудь, третий в плечо. Он замер на секунду, стоя на ногах, словно не веря в произошедшее. Затем его меч выпал из ослабевшей руки и со звоном ударился о каменный пол. Он медленно, очень медленно опустился на колени, глядя прямо на Рэда. В его глазах не было страха. Только удивление и бесконечное, холодное презрение.
— Это… было… подло! — прохрипел он, и с каждым словом из его рта текла кровь, смешиваясь со словами.
Рэд подошёл к нему, тяжело дыша. Его лицо было спокойным, почти безразличным. Он обогнул валяющееся кресло и остановился перед умирающим капитаном.
— Прости, родное сердце, таковы законы леса! — коротко и веско ответил он.
В его голосе не было ни извинения, ни гордости. Это была просто констатация факта. В его мире, в мире, где выживает сильнейший и хитрейший, не было места для понятий чести или, напротив, подлости. Было лишь одно правило: либо ты, либо тебя.