В нашем случае деспотичный и жестокий король Коннэбль вырезал и выдавил всех герцогов и в итоге в королевстве, если убрать его самого, не было силы, способной взять страну под контроль, хотя бы временно.
…
Мы оставили охранять Арену и пленников в ней десяток бойцов и выдвинулись большой толпой в центр.
Впереди я, Рэд, братья-квизы, следом, кто в одежде стражников, кто без опознавательных знаков — наш отряд.
Мы двигались сквозь безумие города, как ледокол сквозь рыхлый лёд. Мы не бежали, а спокойно шли.
Мы были островом порядка в океане анархии. Наш вид сам по себе был оружием, куда более действенным, чем мечи в наших руках. Мы были окровавлены с ног до головы. На наших доспехах и одежде запеклась кровь — своя и чужая. Лица были черны от пота и грязи.
Толпа расступалась перед нами, пугаясь и уважая на интуитивном уровне.
Люди шарахались от нас, прижимались к стенам домов, закрывали лица руками. Они смотрели на нас, не как на солдат или разбойников. Они смотрели на нас, как на исчадий ада, как на вестников апокалипсиса, которые вышли из древнего строения Арены в страшный час, чтобы захватить этот город.
В их глазах мы были новой, непонятной и оттого ещё более страшной властью.
«Управление толпой через деморализацию. Статус: » Ужас «. Эффективность — сто процентов, — холодно отметил я про себя, прокладывая путь через мечущихся горожан. — Сейчас мы не армия. Легенда рождается на глазах. Чем страшнее мы кажемся сейчас, тем меньше вопросов нам будут задавать потом».
Рэд шёл рядом, его лицо было мрачнее тучи. Ему это всё не нравилось. Как атаман и воин, он тяготел к порядку. Но эта грязная городская политика, этот парад ужаса — всё это было ему чуждо и отвратительно. Он делал это потому, что доверял мне, но я видел, как в его глазах разгорается глухое раздражение.
— По-моему, мы просто пугаем баб и детей, — проворчал он.
— Ну, не без этого, — согласился я. — Побочный эффект и фундамент любой власти.
Нашей целью была центральная площадь. Сердце Лемеза. А в сердце этой площади стоял главный храм Парганаса, официального бога-покровителя этого королевства. Огромное, серое, праздничное (символика Бога-Солнце тяготела к яркости, свету и красоте) здание.
Там находились те, кто оставался немногими живыми и свободными лидерами общественного мнения. То, что нужно в этот трудный и кровавый час.
Мы вышли на центральную площадь. Она была почти пуста. Большинство горожан попрятались по домам, заперев двери и ставни. Лишь несколько самых отчаянных или любопытных выглядывали из-за углов. Тишина после ревущих улиц района Арены казалась оглушительной. И в этой тишине наши шаги по каменным плитам звучали как удары молота по наковальне.
Храм Парганаса возвышался перед нами, как гранитный утёс. Массивные обитые бронзой двери были закрыты. Видимо, жрецы, прослышав о беспорядках, решили отгородиться от грешного мира. Наивные. Они думали, что толстые стены и вера спасут их.
Мы не стали стучать, просить, но и разрушать особенно не стали. Хрегонн потянул двери на себя, посмотрел в цель между створками, хмыкнул и достал нож.
В его случае нож скорее походил на небольшой меч.
Впрочем, ничего рубить им он не стал, просто подцепил и приподнял что-то через щель.
Звонко загудело.
— Накидная перекладина, — пробасил Хрегонн и толчком распахнул двери храма.
Мы шагнули в местную святыню.
Внутри царил полумрак, пахло ароматическими травами, маслом для ламп и выпекаемым хлебом. Насколько я знал, хотя не особенно интересовался культами, Парганас покровительствовал выпечке и всякому хлебопечению.
Десятки свечей горели перед большой и величественной статуей безбородого улыбающегося Парганаса.
У алтаря стояли двое. Первый — верховный жрец. Старый, тучный, с хитрыми глазками и лицом опытного политика, привыкшего выживать при любой власти. Второй — верховный библиотекарь, хранитель династических тайн и архивов. Маленький, сухой, похожий на испуганного мышонка в своей серой рясе.
Кроме этих двоих в храме была храмовая обслуга и мелкие служители культа, которые жались по углам и посматривали в сводчатые окна.
Надо полагать, библиотекарь, когда в городе начался кабздец, прибежал к жрецу, ища защиты. Увидев нас, они перепугались до смерти. Лицо жреца стало пепельно-серым, а библиотекарь, кажется, и вовсе перестал дышать.
— Уважаемые гости и служители достойного храма бога Парганаса! — мой голос гулко разнесся под сводами храма. Я обращался не к главным, а к десятку младших жрецов и прислужников, которые от моих слов остолбенели. — Нам со старшими коллегами надо серьёзно поговорить, поэтому я попрошу всех посторонних немедленно покинуть храм.