Я сделал паузу, давая ему время задуматься.
— Вас ждут запертые ворота и стены, которые будет защищать столичный гарнизон стражи, остатки армейцев, уже присягнувшие новому королю Рэду. Вас ждёт городское ополчение, которое с радостью будет защищать любого, кто избавил их от ненавистного Цербера. Вы думаете, народ Вас поддержит? Они будут кидать в Ваших солдат камни и поливать кипящей смолой. Потому что с их точки зрения, Вы бунтовщик и узурпатор, который, к слову, не имеет прав на престол, то есть Вы просто смутьян, не более того.
Я подошёл ближе к столу, опираясь на него костяшками пальцев.
— Кто Вас поддержит извне? Бароны? Аристократы? Покойный Коннэбль позаботился о том, чтобы их почти не осталось. Он вырезал всех, кто мог представлять угрозу. Вы остались один, воевода. Один со своей армией против всей столицы. Да, Вы начнёте осаду. Долгую, кровопролитную. Но Ваши солдаты начнут роптать. Они шли на север воевать с орками за славу и добычу, а не умирать под стенами собственной столицы за Ваши политические амбиции.
Я выпрямился и посмотрел ему прямо в глаза.
— А пока Вы будете топтаться под стенами, я лично устрою Вам ад в тылу. Я — не придворный мальчик, воевода. Я тот, кто организовал партизанскую войну в землях герцога Арнхейма и поставил на колени орочьи племена. Я сожгу Ваши обозы. Я перережу пути снабжения. Я буду нападать на Ваши фуражные отряды. Через месяц Ваши солдаты будут голодать. Через два они начнут дезертировать. А через три они повесят Вас на ближайшем дереве и разойдутся по домам. И мы просто войдём в опустевший лагерь и заберём Ваши знамёна.
Я говорил холодно, методично, излагая факты. Это была не угроза. Это был бизнес-план по его уничтожению. И он, как опытный военный, понимал, что каждое моё слово — правда. Для штурма столицы его войска было не достаточно. Для осады — да, но штурм предполагает слишком большое численное преимущество.
— Мы объявим Вас бунтовщиком и предателем, — продолжал я. — И предложим амнистию каждому солдату, который покинет Ваш лагерь. А теперь давайте рассмотрим другой вариант.
Мой тон снова стал спокойным, деловым.
— Вы признаёте нового короля. Вы разворачиваете армию и возвращаетесь в столицу как герой, который «раскрыл» заговор и участвовал в его подавлении. Вы остаётесь воеводой до конца своих дней. Вы сохраняете свою армию, свою власть, своё положение. Более того, король Рэд, в благодарность за Вашу верность и за «успешное участие в подавлении заговора Цербера», жалует Вам тридцать тысяч золотых из казны. Лично Вам, в качестве премии.
Я замолчал. Ультиматум был озвучен. Вот такой вот кнут и пряник. Война и уничтожение — или мир, власть и огромные деньги. Выбор был за ним.
Архай молчал. Он сидел, уставившись на карту, лежавшую перед ним, но я понимал, что он её не видит.
Его мозг, привыкший к просчёту военных операций, сейчас лихорадочно анализировал политическую диспозицию. Он колебался. Я видел это по напряжённым желвакам на его скулах. Он был сильным, гордым военачальником. Признать власть какого-то самозванца, присягнуть мальчишке, который принёс ему голову его врага и нагло поставил ультиматум — это было против всей его натуры.
Но он был и прагматиком. Он понимал, что мои слова — не пустая угроза. Он взвешивал риски. И чаши весов, казалось, застыли в равновесии.
И в этот самый момент, когда тишина в палатке стала почти осязаемой, произошло нечто странное.
По пологу палатки вдруг пронеёсся резкий порыв ледяного ветра, хотя снаружи был полный штиль. Десяток свечей, освещавших палатку, на мгновение погасли, а затем вспыхнули вновь, но их пламя стало неестественным, призрачно-зелёным. Температура в палатке резко упала. Я почувствовал её присутствие. Анаи. Она вмешалась.
Архай замер. Его глаза, до этого цепкие и живые, вдруг остекленели, взгляд сфокусировался на точке где-то за моим плечом. Он словно окаменел. Я знал, что происходит. Богиня говорила с ним. Посылала ему короткое, но ясное видение, приказ, откровение — я не знал, что именно, но результат был очевиден. Это длилось не больше нескольких секунд, но мне они показались вечностью.
Затем зелёный огонь свечей снова стал нормальным, жёлтым. Порыв ветра стих. Архай несколько раз моргнул, словно выныривая из глубокой воды, и тяжело, прерывисто вздохнул. Он медленно поднял на меня взгляд, и я увидел, что это взгляд совсем другого человека. В нем больше не было сомнений, не было гордыни. Только понимание и какая-то фатальная покорность, но вместе с тем и внутренний свет. За минуту он, кажется, помолодел на десять лет.