И пока что, кажется, он не выдавал критических ошибок.
Через несколько часов, когда город окончательно проснулся и замер в ожидании, я перешёл ко второму этапу. В тронном зале, который слуги за ночь отмыли от крови, но который всё ещё, казалось, пах страхом и смертью, собрали всех, кого смогли найти: остатки городской знати, глав купеческих гильдий, богатых ремесленников.
Это была элита Лемеза, те, кто при старом режиме боялся, но приспособился. Теперь они сидели на своих местах, бледные, напуганные, и не знали, чего ждать — казни или наград.
Перед ними, у подножия трона, на котором он так и не решился сидеть, стоял Оливер Рэд. На нем был не королевский пурпур, а простой, но добротный камзол из тёмной шерсти и вычищенная до блеска гномьими мастерами корона.
Если бы не корона, он выглядел как зажиточный фермер, случайно зашедший во дворец.
Рэд явно чувствовал себя не в своей тарелке, его руки были неловко скрещены на груди, но держался он с врождённым достоинством.
Он был похож на медведя, которого пытаются заставить танцевать, но который всё равно остаётся медведем — сильным, опасным и внушающим уважение.
Рядом с ним, чуть позади, стоял Петурио Дегри. Уже не заложник обстоятельств, а официально назначенный первый советник нового короля. Его лицо было спокойным и деловым. Он был гениальным администратором, винтиком в машине старого режима, и я просто смазал его и поставил в новую машину. Он был счастлив служить не тирану, а порядку.
Я стоял в тени одной из массивных колонн, незаметный, но всё видящий. Я был суфлёром в этой пьесе, и сейчас мой главный актёр должен был сыграть свою роль.
Петурио шагнул вперёд, развернул свиток и громким, уверенным голосом начал зачитывать первые указы нового короля. Указы, которые мы согласовали накануне, а новый король подписал.
— Именем короля Оливера Первого! — начал он, и по залу пронёсся гул. Они впервые услышали его имя в официальном контексте. — Указ первый! В ознаменование славного избавления от тирании заговорщика Цербера и в заботе о народе королевства, налоги для всех ремесленников и крестьян снижаются вчетверо, сроком на один год!
В зале повисла гробовая тишина.
Затем она сменилась недоверчивым ропотом. Снизить налоги? Такого не бывало никогда. Правители всегда только повышали их. Я видел, как купцы и ростовщики недовольно нахмурились — это било по их доходам, но ремесленники и мелкие торговцы переглядывались с изумлением.
— Указ второй! — не давая им опомниться, продолжал Петурио. — Так называемая Гильдия Воров, а по сути — банда убийц и грабителей подлеца Тауруса, терзавшая город под покровительством его дружка Цербера, объявляется вне закона! Любой член гильдии, пойманный в пределах королевства, будет осуждён. Любой, у кого окажется оружие, будет осуждён и казнён!
Это был мой личный привет покойному Таурусу.
По рядам купцов, которые годами платили дань гильдии, пронёсся уже не ропот, а гул одобрения. Их глаза загорелись.
— И указ третий! Объявляется полная амнистия всем, кто был осуждён по ложным доносам и по приказам покойного Цербера! Следственные дела будут пересмотрены, тюрьмы будут открыты, а люди получат свободу.
Это был самый сильный удар. В этом зале у каждого второго был родственник, друг или деловой партнёр, сгинувший в застенках тайной стражи. Этот указ не просто давал свободу невинным. Он бил в самое сердце старого режима, построенного на страхе и доносах. Он показывал, что эпоха ужаса закончилась.
В зале творилось невообразимое.
Люди повскакивали со своих мест. Кто-то аплодировал, кто-то плакал, кто-то кричал «Слава королю!». Я, стоя в тени колонны, видел, как на моих глазах менялись лица этих людей. Всего три указа, три простых решения — и страх на их лицах сменился сначала интересом, потом удивлением, а теперь искренней, неподдельной надеждой. Я не купил их лояльность. Я дал им то, чего они хотели больше всего — справедливость и надежду на лучшую жизнь. И это было куда прочнее золота. Я взломал их код лояльности. И теперь они были на нашей стороне.
Первые указы стабилизировали настоящее.
Они дали народу понять, что новая власть пришла не грабить, а править.
Но для долгосрочной стабильности этого было мало. Нужна была не просто власть, а династия. Нужна была легенда, которая переживёт нас всех. И следующим моим шагом было укрепление этой легенды.
После собрания в тронном зале всю знать снова созвали в главный храм. Тот самый, где несколько дней назад мы творили историю с помощью топора и поддельных документов. Сейчас атмосфера была совсем другой. Не было страха, не было напряжения. Было торжественное, почти благоговейное ожидание. Верховный жрец, уже полностью вжившийся в роль духовного наставника нового монарха, стоял у алтаря в полном облачении, сияя золотом и самодовольством.