Воздух был пропитан запахом трав и от него кружилась голова.
— Мне нужны твои люди, — сказал я без предисловий.
Она подняла на меня свои тёмные, бездонные глаза.
— Мои последователи — не воины, лорд-защитник.
— Мне не нужны воины. Мне нужны твои алхимики, причём срочно.
— Будем делать яд? У меня есть пара вариантов на примете.
— Типа того.
…
Вернувшись на стену, я окинул взглядом город. У ворот выросла гигантская баррикада. Опалубку завалили даже снаружи, прижав для большего объёма. Как горожане будут разгребать эти говны после победы? Ну, тут же оно главное, чтобы была эта самая победа, а там уж как-то расчистят, причем это будут те же самые люди.
…
Из вражеского лагеря выехал всадник. Один.
Он двигался неспешно, с той высокомерной уверенностью, которая бывает лишь у тех, кто никогда не сомневался в своем праве повелевать. На нём были чёрные, с серебряной гравировкой доспехи, сверкавшие на солнце, как чешуя дракона. Модник хренов, в прошлый раз были другие доспехи, а это значит у него несколько комплектов.
За ним, соблюдая почтительную дистанцию, следовала небольшая свита знаменосцев и телохранителей.
Альшерио Джериго Гроцци остановился на полпути между своим лагерем и нашими стенами, на таком расстоянии, чтобы его было хорошо видно и слышно, но так, чтобы до него нельзя было добить, в том числе турельным арбалетом.
А жаль, жаль…
— Защитники Каптье! — его голос, явно усиленный магией, а так же и лужёной ленной глоткой аристократа, привыкшего отдавать приказы, прокатился над полем. — Я, Альшерио Джериго Гроцци, даю вам последний шанс!
Я стоял на стене, в районе ворот…
Как и в первый день.
— Откройте ворота! Выдайте мне самозванца, который называет себя вашим лордом-защитником, и я, возможно, проявлю милосердие! — продолжал он. — Я пощажу женщин и детей! Мужчин, сложивших оружие, я тоже помилую, накажу лишь командиров и зачинщиков, остальным сохраню жизнь!
Ополченцы на стенах перетаптывались и помалкивали.
— Но, если вы продолжите свое бессмысленное упрямство, — голос Альшерио налился яростью, — я клянусь всеми богами, и теми, что на небесах, и теми, что под землей! Я возьму этот город штурмом! Я вырежу каждого мужчину, способного держать оружие! Я сожгу ваши дома, а пепел развею по ветру! И каждого из вас, жалких ополченцев, я повешу на этой стене! Она станет самой длинной виселицей в истории мира Гинн!
Он сделал паузу, давая своим угрозам впитаться в наши умы.
Я молчал, активировав Рой и сканируя свою армию. Ополченцы не особо ему верят, и никто не спешит открывать ворота… Да и это невозможно, кое-кто залепил их большой количеством мусора.
…
В этот раз…
Если первые сражения были похожи на осыпание ударами дубиной, то в этот раз рисунок боя, который собирался навязать мне Альшерио, скорее был парочкой ударов острейшего клинка, нанесённых в уязвимые места.
Пора.
Я спустился со стены, позвав за собой братьев-квизов.
За стенами враг разворачивал требушет. Он делал свой ход, против которого я ничего не мог противопоставить. Мои маги? Вывести их на стену, скорее всего, означает пожертвовать ими, потому что требушет прикрываем магом Ронкана и его шайкой. У меня нет шпионов в стане врага, но это прогнозируемо, мы пытаемся ударить на пределе сил по требушету, маги врага контратакуют по моим магам.
И — минус два хороших мага.
А ещё — результат нулевой.
Нет, я не обращал внимание на то, что требушет занимает свою позицию на дороге, а его тем временем плавно огибает таран. Те, кто тащили таран, в этот раз тащили с собой мешки с грунтом, чтобы частично засыпать яму, причём это был битый камень и кирпич, чтобы удобнее было тащить.
Откуда я всё это знал?
Я не знал, но наверняка так всё и есть.
Мы с братьями-квизами шли через город
Началась атака.
Поднялся ветер, возможно, это следы магии, но ветер хлестал по стене, словно пытаясь сбить с неё последние комья старого мха и забвения, но здесь, на восточном участке, забывать было некому. Я шагал быстро, почти не оборачиваясь: за ним, короткими толчками, поспевали Гаскер, несколько его солдат, да братья-квизы — Мурранг и Хрегонн, вечно молчаливые, но сейчас настороженные, как голодные медведи.
Позиция капитана Волагера — проклятое место, если смотреть с высоты птичьего полета. Двести шагов от ворот, к востоку, где стена казалась ниже и темнее, где каменная кладка была в трещинах и пятнах времени, заплатанная, как старое одеяло.
И, что характерно, в этом месте стоял тот самый дом, нелепый, высокий, построенный ближе к стене, чем позволял закон.