Он ошибся. Я иной, геймер. А когда не работает парадный вход, настоящий геймер ищет чёрный ход, баг или эксплойт. И сейчас я собирался найти свой эксплойт.
Я подошёл к стойке, за которой здоровенный, похожий на медведя трактирщик протирал кружку тряпкой, делавшей её только грязнее.
— Здорово, приятель. Мне бы человечка отыскать… — сказал я, бросив на липкое дерево стойки монету в пять пенни. Она тускло блеснула, приковав к себе глубоко посаженные глаза трактирщика. — Такого, кто раньше работал в Принстаунской тюрьме. И желательно такого, кого оттуда вышибли с треском, и кто от всей души ненавидит начальника Грола.
Трактирщик сгрёб монету своей лапищей. Его глаза лениво обвели зал и остановились на сгорбленной фигуре в самом тёмном углу.
— Деций, — прохрипел он. — Подходит под Ваше описание, милсдарь. Бывший писарь. Грол вышвырнул его за то, что тот подделал какую-то там ведомость и украл, только не у тюрьмы, а у Грола. Ну, так болтают.
— Спасибо, приятель.
Я направился к указанному столу. Человек, сидевший за ним, был жалок. Тщедушный, лысеющий, с бегающими глазками и лицом, на котором застыло выражение вселенской обиды. От него за милю несло тоской и разочарованием в жизни.
— Деций? — я сел напротив, не спрашивая разрешения.
Он вздрогнул и поднял на меня мутный взгляд.
— Да, это я. Если Вы от ростовщика, то я уже всё отдал. У меня нет долгов.
— Нет, я не от ростовщика. У меня тут дело к начальнику тюрьмы Гролу. И это недоброе дело, такое, которое не доставит ему радости. Вот думаю, кто мне подскажет про тюрьму и про слабые места алчного ублюдка. Не бесплатно, само собой, но и от всего сердца.
В водянистых глазах моего собеседника на мгновение вспыхнул огонёк интереса, но тут же погас, утонув в привычном болоте апатии.
— Помощь… — он истерически хихикнул, и смех его был похож на кашель. — Чем я могу Вам помочь? Рассказать, как правильно заполнять накладные на протухшие овощи? Грол — это стена. Непробиваемая. Его тут все боятся. Вы зря с ним связываетесь, господин. Он держит под колпаком и начальника стражи, и мэра. Местные фермеры идут к нему на поклон и дают мзду, чтобы поставлять в тюрьму свои овощи и зерно. А кого он не купил, то запугал. У него в каждом кармане по судье, а его головорезы слушаются только его и никого больше.
— Ну, это многое объясняет, но совершенно меня не пугает. У любой стены есть трещины, — я выложил на стол серебряную марку. В провинции Мизатерри, в зависимости от престижности поселения на три-пять марок можно купить дом с огородиком. То есть в условиях Земли перед ним сейчас лежала бы тысяча долларов США в реалиях девяностых. Учитывая, что конкретно этот бедолага был безработный и нищий, он мог с этими деньгами покинуть пределы провинции и начать новую жизнь, найти работу. Ну или долго и нудно эту сумму пропивать, тут уж как он сам решит и насколько здоровье позволит.
Монета манила писаря как опытная куртизанка озабоченного подростка-гоблина, она просила его сделать всё, чтобы заполучить её.
— Не спрашивай, как меня зовут и никому про наш разговор не рассказывай. А ещё лучше, вообще уезжай из Принстауна. Мне нужны данные по численностям охранения, по их вооружению, маршруты патрулей, наличие магии и боевых магов, где оружейка, примерная численность дежурной группы, данные по уровню подготовки тех, кто на башнях на стене.
— Всё? — моргнул он.
— Не всё. Имена тех, кто берёт взятки. И самое главное, я хочу знать всё о грязных делишках начальника Грола. Обо всём, что он пытается скрыть.
Глаза Деция прикипели к монете. Он облизнулся.
— Вы задумали опасное, господин, — прошептал он, но рука его уже предательски тянулась к серебру.
— Жить в этой дыре и быть должным каждому встречному — куда опаснее, — отрезал я. — Рассказывай.
Бог Дикаис, когда просил меня помочь разобраться с орками туманных гор Оша, прокачал мою память. Я сейчас мог бы вспомнить содержание некоторых лекций в институте. Запоминал я и важные сведения о задуманном мной деле.
Писарь Деций заговорил. Сначала с опаской, озираясь по сторонам, потом всё более увлечённо, подпитываемый ненавистью и жаждой мести, которые годами копились в его тщедушном теле. Слова лились из него грязным, зловонным потоком. Он выложил мне всё.
Про то, как Грол продаёт «налево» провизию, предназначенную для заключённых, заставляя их работать впроголодь.