— Король кое-что от тебя хочет, — ответил Эрик.
— Какой король?
— Как какой? — не понял меня он.
— Ну, за последний год я общался с четырьмя королями, если считать одного убитого на моих глазах. Ну, или тремя, если всё-таки не считать, два короля Туманных гор, отец и сын, плюс один король Южного Инзера Оливер Рэд.
Я стал демонстративно загибать пальцы.
— Это все не важные короли, Рос. Мелочь. Речь идёт о моём короле, конечно, о Назире.
— И чего же от меня хочет ТВОЙ король? — своим тоном я постарался толсто намекнуть, что Назир мне не правитель, пусть я и нахожусь у него в плену.
— Его величество король Назир и не только он, хочет, чтобы ты создал армию.
— У него что, нет армии? Что же он тогда за король?
— Есть у него армия, Рос, не валяй дурака. Не такая армия. Он хочет, чтобы ты создал армию из наёмников, бандитов, бродяг, на худой конец из заключённых. В Маэн, если хочешь знать, двести тридцать одно учреждение наказания, где заключённые или трудятся на благо Маэн или жрут баланду за счёт Маэн. Король прикажет тебе собрать армию, обучить и возглавить в будущей войне с Бруосакским королевством, поскольку ты с ними уже воевал. Да и раз уж ты такой талантливый организатор, что смог обучить провинциальное отребье из Каптье, чтобы те смогли отбиться от элитной армии Альшерио. Но в разговоре с королём делай вид, что впервые слышишь, соглашайся и говори, что польщён такой милостью короля.
— Не гони лошадей, Эрик, с чего бы мне так перед ним стелиться?
— Да чёрт подери! — нахмурился Эрик, — Что за вопрос! Да потому, что он — король!
— Не мой король, — непонимающе развёл руками я.
— Не вздумай ему об этом сказать.
Я не стал на это отвечать, ибо мы начали бы ходить по кругу.
Разговор был окончен. Воздух в комнате был наэлектризован невысказанными угрозами и нарушенным доверием. Мы оба понимали, что наш прежний, пусть и шаткий, союз, основанный на общем прошлом, разрушен. На его месте возникло нечто иное: вынужденное партнёрство двух хищников, которые теперь будут внимательно следить за каждым движением друг друга, ожидая удара в спину.
И я прекрасно понимал, что первый ход в этой новой, куда более опасной игре, был за мной.
— Знаешь, что там Мейнард? — спросил я, решив снизить градус напряжения.
— Знаю, он тоже в Маэне, он поступил на службу принца Гизака, то есть принц ненавидит, когда его так зовут, но… Словом, он тоже тут, но там так всё сложно, как и в отношениях с девушкой, так и в воинских достижениях. В этой войне ты наверняка встретишь его.
— Хорошо хоть, на своей стороне…
Он кивнул.
— Ладно. Мы поговорили, мне пора идти. Будь готов предстать перед королём.
— Я, как пионер, всегда готов, — буркнул я в ответ.
Мы пожали друг другу руки, что-то в этом рукопожатии было отстранённое, сухое и он ушёл, снова оставив меня одного.
Я с тоской оглядел шикарную комнату, в которой чувствовал себя неуютно, как рыба на золочёной тарелке. Рыбу на тарелке едят, её природное место — в водоёме.
Как же меня достали все эти столичная красота и комфорт!
Глава 3
Надменность
Карета, в которой меня везли, была воплощением безвкусицы и пафоса. Чёрный лак, отполированный до зеркального блеска, позолоченные вензеля на дверцах, изображающие не то льва, не то взбесившегося кота, и обитый алым бархатом салон. Потёртый, что характерно. Пахло терпкими духами, вековой пылью и застарелым высокомерием. Подпрыгивая на брусчатке, эта лакированная коробка тащила меня в самое сердце королевства — дворец его величества Назира Четвёртого Великолепного.
Опять-таки, прозвище себе короли придумывают сами (реальное прозвище у короля было «Кудрявый»), так что и это — пафос и безвкусица.
Я смотрел в окно без удивления, но и без удовольствия.
Величественные фасады домов, украшенные лепниной и статуями, соседствовали с заваленными мусором переулками. По широким проспектам, где с трудом разъезжались кареты знати, шныряли оборванные грязные с голодными лицами дети и нищие с пустыми глазами. Контраст был настолько разительным, что резал глаз сильнее клинка. Это был город-обманка, город-фасад, за которым скрывалась гниль. Каптье, провинциальный, небогатый, со всеми его проблемами, был честнее и куда более «здоровым».