Наконец, карета, проскрипев, остановилась перед исполинскими воротами, окованными железом. Гвардейцы в сияющих доспехах, больше похожих на парадные, чем на боевые, лениво отсалютовали друг другу. Обменялись документами и несколькими дежурными фразами, после чего мы въехали во внутренний двор дворца. Здесь всё было вылизано до блеска. Мраморные плиты, фонтаны, идеально подстриженные кусты, типичный островок стерильного порядка посреди городского хаоса.
Меня сопровождал молчаливый немолодой поджарый сержант, который как «трансфер» уверенно вёл меня по лабиринтами помещений.
И снова этот диссонанс. Огромные залы с высоченными потолками, стены, увешанные гобеленами, изображавшими победы, которых, возможно, никогда и не было. Но в углах я видел паутину, а в воздухе витал тонкий запах плесени и запустения. Позолота на рамах картин местами облупилась, а по мраморным полам гуляли сквозняки. Дворец жил своей жизнью, величественной и одновременно убогой, как стареющая куртизанка, пытающаяся скрыть морщины под толстым слоем пудры.
Сержант привёл меня в просторную комнату перед тронным залом и оставил ждать. Без объяснений.
Я прикинул что это, среди прочего, хороший вариант драпануть, во дворце явно не было пропускного режима, а если кого-то проверяли на предмет оружия перед входом, то на выходе явно нет. Почти как Кайенн, всем на всех плевать.
Однако раз уж вся эта каша заварилась, было любопытно куда она проведёт меня и что, собственно, будет.
Я стоял, скрестив руки на груди, и ощущал на себе тяжесть своего составного доспеха. Гостевой дом дал мне возможности помыться, привести доспех и одежду в порядок, постираться, так что я имел сравнительно чистый и парадный вид.
Сравнительно — потому доспех у меня был боевым, с отметинами и вмятинами, так что по сравнению со снующими во дворце дамами и кавалерами я был как колхозник на областном симфоническом концерте среди провинциальной светской элиты.
Компанию мне составляли только каменные грифоны у стены, зато мимо проносились напыщенные дамы и господа, некоторые из которых бросали на меня короткий любопытный взгляд, но не более того.
Прошло не меньше получаса и это меня порядком утомило, прежде чем одна из створок массивной двери в тронный зал бесшумно отворилась, и из неё выплыла фигура. Именно выплыла, потому что двигался этот человек с такой величавой манерной плавностью, словно катился на невидимых колёсиках.
Он был высок, худ и одет в ливрейный камзол из фиолетового бархата с золотым шитьём. Напудренный парик, белоснежные перчатки и лицо, на котором застыло выражение брезгливого превосходства. Он окинул меня взглядом с головы до ног, и в его глазах я прочёл целую гамму эмоций: от любопытства к диковинному зверю до откровенного презрения к моим побитым жизнью сапогам.
— Барон сэр Рос Голицын, я полагаю? — его голос был таким же напудренным и фальшивым, как и его парик.
— Он самый, — коротко ответил я.
— Позвольте представится, я — Вденио, мажордом Его Величества Короля Назира Четвёртого Великолепного, — представился он, делая особый акцент на слове «мажордом». — Его Величество милостиво согласился даровать Вам аудиенцию.
— Очень любезно с его стороны, — в моём голосе прозвучал неприкрытый сарказм, но Вденио, кажется, его не заметил.
— Прежде чем Вы предстанете перед светлым ликом монарха, я должен просветить Вас касательно протокола, — продолжил он менторским тоном, словно объяснял неразумному дитятку, как пользоваться ложкой. — Войдя в тронный зал, Вы проследуете до центрального ковра. Там Вы остановитесь и совершите глубокий поклон в направлении пустого трона. Затем, когда Его Величество войдёт, Вы обязаны преклонить колени. Вы останетесь в этом положении до тех пор, пока монарх милостиво не позволит Вам встать. После встречи в Большом тронном зале его Величество примет Вас в Лазурном зале для обсуждения дел государственной важности. Вам всё ясно?
Я смотрел на него и чувствовал, как внутри закипает холодное раздражение. Я не для того вёл в бой людей, гномов и орков, не для того жёг врагов маслом и нефтью, чтобы теперь унижаться перед напыщенным аристократом и его ручным чиновником.
— Всё, кроме одного пункта, — спокойно ответил я.
Бровь Вденио медленно поползла вверх.
— И какого же, позвольте полюбопытствовать?
— Я не преклоняю колени.
В комнате повисла тишина. Даже каменные грифоны, у стены, казалось, затаили дыхание. Лицо мажордома медленно наливалось краской, переходя от аристократической бледности к цвету перезрелой сливы.
— Что… что Вы сказали? — прошипел он, не веря своим ушам.