На лице повязка ничего не вижу. Незаметно призвал в руку диагност и проверил себя. Да уж, серьёзно меня отделали, перелом двух рёбер, челюсти, левой ноги и левой руки, это только из серьёзных, а уж гематом и отбитых внутренностей хватало. Били не жалея. Вот и я жалеть не буду. После этого сменил диагност на средний целительский амулет и подлечил. Особенно голову. Туман ушёл, сознание ясное, что радовало, но пока закончил, тем более накопитель пуст, менять надо. Дальше достал сканер и с помощью него не без интереса осмотрелся. Больница, или даже скорее всего госпиталь. Даже узнал место, где тот находится. Медлить я не стал, призвал из аурного хранилища оба голема. Сканер показал, что у двери охрана, боец НКВД, а в палате я один. Повязка на лице, один глаз был повреждён, не видел, что сейчас, день или ночь? Думаю, день, народу для темноты на улицах многовато. Големы подтвердили, день, вот и убрал пока. Буду ждать ночи, их это время. Главное успел со сканера передать слепки аур тех шести бойцов НКВД и конвоира, он участвовал, что меня забивали. Ответим алаверды, тем же самым. А палата так ничего, на уровне для этого времени, и решёток на окнах странно нет, хотя второй этаж, мне поломанному точно не сбежать. Да и охрана у двери. Судя по состоянию гематом, я без сознания был около трёх суток. В коме находился похоже. А так, решил, что с Союзом мне не по пути, арест, камера, избиения, лучше сам буду воевать, и сменю личность. Как стемнеет, големы меня вынесут, и кинут ответку тем, кто меня избивал, пока я восстанавливаю себя. А потом решу, что делать. Это пока не планы, наброски, но они мне нравятся. Тут, прерывая мои мысли, зашла медсестра и начала меня осматривать.
Обмануть опытного медика, что ты всё ещё в коме, сложно, да я и не пытался, так что та закончила осмотр и вышла, и вскоре вернулась с врачом. Тут уже осмотр, начал серьёзный, даже опросить пытались, но из-за сломанной челюсти говорил я невнятно.
— Доктор, — стараясь говорить разборчиво, пока тот осматривал повреждённый глаз, убрав повязку, сказал я. — Сколько мне нужно на восстановление, примерно? На глаз прикиньте.
— Ну примерно три месяца, это в лучшем случае. А так думаю все четыре.
— Ладно, берём четыре месяца. Сегодня какой день?
— Двадцать восьмое октября.
— Значит мое лечение закончится должно примерно в конце февраля, начало марта. Хорошо. Доктор, прошу вас выдать бумагу, что я нахожусь на излечении до конца февраля. Меня сегодня ночью заберут, перевезут в ведомственную больницу НКВД, но не официально, и мне эта бумага нужна, чтобы дезертиром не признали.
Тут у меня была хохма. Я одиннадцать человек покрошил, да уголовники, но они классово близки к власти Союза. Я могу детский сад весь вырезать, меня меньше накажут по сравнению если уголовников трону. Пример грубый, но довольно точный. Да я и сам пример. Вон как мстили за своих, классово близких. Поэтому я решил так, сваливаю, и вылечившись, спокойно себе работаю по тылам немцев, благо техники накопил изрядно, вот и буду её тратить. Точнее неправильно сказал, буду чисто по европейским добровольцам работать, по финнам и румынам. За четыре месяца можно их много укокошить. Я надеюсь общую численность до миллиона повысить. Закончатся они, есть СС и Люфтваффе. В общем, видно будет.
— Я не могу выдавать такую справку.
— Доктор, у нас с вами два пути, или вы мне принесёте её сюда и будете дальше здравствовать и жить спокойно себе. Или к вам придут люди со строгими лицами, и вы всё равно выдадите им мою справку, но уже вряд ли в хорошем физическом состоянии. Вы же не хирург, лечить и одной рукой сможете. Пока вторая в гипсе.
— Вообще-то хирург. И что, своего врача, советского человека, вот так побьёте⁈
Говорить тяжело было, но я старался.
— Ну мне и самому тяжко так поступать, но если вы сами на контакт не идёте, то приходиться переходить ко второму варианту, а там парни серьёзные и цацкаться не будут. Сначала покажут свои серьёзные намеренья, оставив одну руку целой, чтобы писать могли, потом получат то, за чем пришли. Вот и говорю, вам лучше выбрать второй вариант, а я вас за это отблагодарю. Вот видите у меня под рукой четыре больших трофейных шоколадки. Это вам обоим, за молчание. Берите, я настаиваю. И жду свою справку. И лучше побыстрее, чую добьют меня.
Врач помедлил, а вот медсестра не стала, забрала все четыре шоколадки, и чуть позже те вышли. А через десять минут врач принёс справку, дал мне её изучать и положил пока на столик. Всё оформлено, печати, подписи, так что до конца февраля я свободен. А так как через сканер видел, чем занят врач, то подготовился. Достал одного голема, и он собрал в вещмешок гостинца из той кучи, что я выложил из медальона, или подарки для него, вот и сказал врачу: