— Насколько я знаю господина Фаберже, — проговорил он, утирая невольные слёзы. — Он скорее САМ выйдет на поле боя, нежели отдаст что-либо, попавшее в его руки. Будь это налоги — которых, я полагаю, собрана немалая сумма, — или дохлого кота уши. Так что, воевать придётся, малыш, — добавил он с некоторым даже сочувствием. — Потому что на нашей стороне то же самое: чешуя начищена, когти заточены, и съедено столько воспламенительного порошка, что хватило бы на обогрев некрупной, но очень холодной страны в течении сотни лет.
— Но я пацифист!
— Надеюсь, это лечится.
— В конце-концов, я просто НЕ ХОЧУ воевать.
— Не всё в жизни происходит по нашему желанию, малыш.
В голосе дракона сквозило сочувствие. А у меня перед глазами забрезжил лучик надежды...
— ПОСПОРИМ?
Я прищурил глаза, задрал брови и хитро улыбнулся — словом, проделал все положенные действия, способные соблазнить оппонента на принятие пари.
У меня получилось. Дракон заинтересованно наклонился вперёд.
— Что ты имеешь в виду, малыш? — тихо спросил он.
Мне не нравилось это фамильярное обращение: "малыш". Но сейчас я решил не заострять.
— Я говорю, что войны не будет, — повторил я. — Вы утверждаете, что будет. Давайте заключим пари. Выигравший получает всё то, что перечислено в свитке, — я похлопал себя по карману.
Царедворцы — все трое — переглянулись.
Дракон задумчиво поджал губы, откинулся на спинку своего стула и прищурил глаза. А потом сказал:
— Знаешь, малыш, тебе удалось меня удивить. Признаться, сначала я думал, что ты болен. И даже успел пожалеть об этом, а потом свыкнуться с мыслью, что такой многообещающий молодой человек... — он вдруг замолчал. — Но твоё предложение пари... — он покрутил шеей, обёрнутой в несколько раз шелковым белым платком с пышным бантом. — Значит, выплаты в тех же размерах?
— Я передумал, — сказал я. Со стороны моих царедворцев донёсся облегчённый вздох, в глазах дракона мелькнуло разочарование. — Предлагаю УДВОИТЬ ставку.
Граф Капканс издал придушенный стон, генерал шаркнул по полу ногами — инстинкт побуждал бравого вояку вскочить и свернуть шею глупому щенку — то есть, мне, но присяга на верность надёжно удерживала на месте.
И только дракон смотрел на меня с улыбкой и гордостью.
— Сроки? — уточнил он.
— Э... Неделя. Я в Заковии человек новый, и...
— Три дня.
Слова упали ёмко, как мамонт в вечную мерзлоту.
— Хорошо, три дня.
Я поднялся. Дракон тоже. И первым протянул руку, которую я пожал с некоторым трепетом.
— Ну, раз вы всё уже решили, — пожав плечами, граф Капканс тоже поднялся. Весь вид его говорил: вот ЭТО я и называю Настоящие Неприятности... — Соблаговолите произнести общепринятую формулу.
Дакон слегка наклонил седую голову, а потом торжественно произнёс:
— Я, Марк Тиберий Коммод.
— Я, принц Максимилиан Золотов, — вторил ему я.
— В здравом уме и твёрдой памяти...
— Аналогично.
— При свидетелях...
— Куда же без них.
— Торжественно заявляю, что согласен заключить пари...
Говорили мы ещё долго. Было скрупулёзно перечислено всё, что может получить выигравшая, и с чем расстанется проигравшая стороны.
Отдельным пунктом было указано, что будет со мной, если я проиграю...
Не будем об этом.
Но судя по лицу генерала, он примет в расправе самое горячее участие.
— Ну... — произнёс дракон, когда все опять расселись. По щелчку его пальцев на столике возникла ведёрная бутыль коньяку — что моими царедворцами было воспринято гораздо благосклоннее, чем чай. — Теперь расскажи, как там поживают мои дражайшие родственники.
— Всему своё время, мессир, — сказав это, я мужественно хлопнул коньяку и поднялся. — В свете того, что вы дали мне не слишком много времени на решение задачи, вынужден отложить приятную беседу на более спокойные времена. Как говорит одна моя знакомая драконица, сначала — челим, потом — чилим.
— Э... — на лице старого дракона появилось то самое выражение, какое бывает у всякого взрослого, имеющего несчастье общаться с подростком. Как я его понимаю...
— Челим — от слова челлендж, или соревнование. А чилим — значит отдыхаем, расслабляемся, — я улыбнулся свысока. Всегда приятно напомнить древним мудрым существам, что мы, молодёжь, тоже кое-что знаем.
— Это я понял, — отмахнулся дракон. Я его тут же зауважал. — Я спрашиваю, что ты там несёшь о молодой драконице?..
— А, так это Зебрина, — я махнул рукой. — Дочка дона Вито и доньи Карлотты...
И тут лицо дракона треснуло.
Надменное невозмутимое выражение разбилось, сморщилось, как сминаемая фольга, а вместо него проступило...