В суматохе и толчее, царившей на вокзале, было очень сложно разобраться, и я подошёл к окошку справочной. Пришлось отстоять небольшую очередь, прежде чем мне удалось оказаться напротив женщины с пустыми рыбьими глазами.
– Слушаю вас.
– Я ищу пятый пакгауз. Где это?
– Как и полагается, на своём месте. Сразу после третьего пакгауза перед восьмым. Вы что, считать не умеете?
– Я не умею?!!
– Молодой человек, разговор окончен. Следующий, пожалуйста… - рыбьи глаза переключились на типа, стоявшего за моей спиной.
Справочная не лгала - пятый пакгауз располагался между третьим и восьмым. Логика тех, кто присваивал им номера, не поддавалась человеческому пониманию. Я нашёл склад фирмы 'Гюнтер, Гюнтер и Бумбер младший' по вывеске, соседствующей с объявлениями других мелкооптовых компаний.
Возле раскрытых нараспах ворот разгружались три фургона. Похоже, разорение фирмочке пока не грозило. Парни в синих комбинезонах носили картонные коробки и укладывали их в несколько ярусов. Счетовод с чёрными нарукавниками уныло подсчитывал общее количество коробок, щёлкая костяшками счётов.
Я обратился к нему:
– Здравствуйте, мне бы хотелось приобрести несколько наборов для пикника.
– Пройдите, пожалуйста, внутрь: кладовщица поможет вам оформить заказ.
– Спасибо.
Кладовщица оказалась весёлой разбитной девицей лет тридцати. Она долго не хотела верить, что я действительно собираюсь приобрести у неё целых пять наборов для пикника, причём обязательно разного цвета. Ей почему-то казалось, что её разыгрывают, а я впервые столкнулся с абсолютным нежеланием торговца продать мне товар. Даже за деньги…
После десяти минут уговоров, фирма 'Гюнтер, Гюнтер и Бумбер младший' всё же доверила мне пять корзинок для пикника (две бесплатно) и подарила кухонный нож из самой отвратительной в мире стали. Нож я выбросил в корзину для мусора, а коробки отвёз в офис на кэбе. Кроме того, я прихватил с собой целую кипу рекламных листовок. Кладовщица не возражала. Вечером в графе служебные расходы появилась загадочная надпись: 'наборы для пикника - пять штук'. Если бы её прочитал кто-то из посторонних, у него бы сложилось превратное представление о моём ремесле.
Лиринна оставила мне записку и два бутерброда. В записке говорилось, что ей надо срочно поспешить домой: завтра к Лигрелю приезжают лесные эльфы и Лиринне надо помочь матери приготовить праздничный стол. Я догадался, что визит лесной родни связан с нашими планами на будущее. Почему бы и нет? Я готов жениться на Лиринне хоть сейчас.
В конце записки была приписка: 'Приходи к одиннадцати часам. Оденься получше'. У меня отпали последние сомнения: речь пойдёт о нашей свадьбе.
Чайник закипел. Я заварил себе кофе и пил его мелкими глотками, не забывая при этом ворошить страницы газет и оставлять на них жирные следы. Убийство баронессы оказалось на первых полосах. Неприметная при жизни, она стала сенсацией после смерти. Бывает и так.
Следующей громкой новостью стало опубликование результатов последней переписи населения. Если верить статистикам, в королевстве проживает больше 12 миллионов верноподданных его величества, преимущественно человеческой расы, причём каждый двадцатый из нас выбрал местом своего обитания столицу. Таким образом, за минувшие десять лет в столице наблюдался резкий прирост населения. Если эта тенденция продолжится, скоро на улице шагу нельзя будет ступить без того, чтобы не наступить на чей-то ботинок, причём шансы на то, что будет ботинок человека, а не гнома или эльфа с каждым годом уменьшаются.
Я разложил раскладушку, закрыл глаза и мысленно стал считать до десяти. На девяти с половиной меня вырубило.
Утром я встал раньше, чем обычно. Соорудил лёгкий завтрак, перекусил и выбежал на улицу, чтобы поймать кэб.
На этот раз утреннего тумана не было и в помине. Солнышко, не спеша, продолжало движение по небесной траектории. Мои застарелые раны заныли, значит, дождя не избежать.
Я стоял на улице и пытался разглядеть в транспортном потоке свободный кэб и настолько этим увлёкся, что не заметил трёх плотных ребят, приблизившихся ко мне на слишком близкое расстояние.
– Ты Сухарь?
– Я.
– Получай!
Я не успел среагировать. Какое там, даже моргнуть не успел. Кулак одного из них отбросил меня к шершавой кирпичной стене. Удар оказался такой силы, что я едва не выплюнул из себя внутренности.
– В чём дело, парни? - мне пришлось сделать огромное усилие, чтобы выдавить из себя эту фразу.
– Это тебе предупреждение, - ответил за всех ударивший меня верзила.
Я встал. В правом боку что-то болело и нестерпимо кололо.
– Отстань от этого дела, Сухарь. Брось его…
– Какого дела?
Бац. Из рассеченной губы струйкой потекла кровь. Я почувствовал, как во рту появился знакомый солоноватый привкус.
– Ты сам знаешь, Сухарь.
– Тебе лень сказать?
На этот раз я не сплоховал. Верзила хотел пнуть меня ногой, но я успел схватить его за пятку и резко дёрнул на себя. Подонок не умел садиться на шпагат, поэтому ему было больно, очень больно. Однако это была моя первая и последняя победа. Двое его приятелей не сплоховали. Один умело сшиб меня с ног, а второй присел на корточки и нанёс мощный хук в височную долю. Этого мне хватило, чтобы потерять сознание.
Очнулся я оттого, что кто-то тряс меня за плечо.
– Мистер, вам плохо?
– Мне очень хорошо, - из разбитого рта вырвалось что-то похожее на гусиное шипение. - Я на седьмом небе от счастья.
Прохожий, проявивший участие, отпрянул.