Колин презентовал эту программу отцу в день выпуска.
— Это я должен был вручить тебе подарок, мой мальчик, — сказал мистер Фразьер, озадаченно глядя на четыре компьютерных диска. — Это музыка?
— Установи на компьютер и посмотри, — сказал Колин.
Когда мистер Фразьер увидел, что может делать эта программа, он оформил на нее авторские права, заплатил немалые деньги продвинутым «айтишникам», которые довели программу до ума, а затем стал ее продавать. Все получаемые отцовской фирмой роялти делились ровно пополам между Колином и его учителем. Этих денег было столько, что и Колин, и его преподаватель могли всю жизнь не работать и жить в достатке.
По окончании университета Колин не хотел продавать машины, но видеть, как отец униженно упрашивает его этим заниматься, было для него невыносимо. И, что самое ужасное, он не мог найти в себе сил сказать отцу «нет». И еще, конечно, на него давила ответственность от сознания того, что его предки на протяжении многих поколений занимались всем тем, что передвигалось на четырех колесах. Отказ продолжить их дело был сродни предательству. И потому Колин согласился попробовать. Он отправился работать в Ричмонд, где находилась одна из компаний дилерской сети, и принялся за работу. Он старался как мог.
Но он ненавидел свою работу. Ему вообще не нравилось что-либо продавать, и у него ровным счетом ничего с этим не получалось. Продажи его были так низки, что другие сотрудники над ним смеялись.
Все изменилось с приходом в его жизнь Джин.
Колину шел всего лишь двадцать второй год, и он работал у своего отца. Джин пришла в салон покупать машину и была так красива, что Колин уставился на нее, открыв рот и забыв обо всем. Все закончилось тем, что сделку по продаже оформил его брат.
Колин думал, что больше никогда ее не увидит, но она сама позвонила ему и пригласила на свидание. Их первая встреча закончилась в постели, и уже спустя два месяца они жили вместе в ее квартире.
Как и отец, Джин поощряла его работу в отцовской компании. Он как зачарованный слушал ее рассказы о судебных разбирательствах, и они нередко ночи напролет вместе трудились над вверенными ей делами. Благодаря ей Колин смог вплотную приблизиться к реальной работе по исполнению правосудия, которую так любил. Мир Джин стал и его миром, но в этом он не видел ничего плохого, потому что, окунаясь в ее работу, забывал о своей работе, которая была ему ненавистна. И кроме того, он был так молод и неопытен, что все в Джин, которая была на шесть лет его старше, казалось ему ослепительно-прекрасным.
Колин не отдавал себе в этом отчета, но на уровне подсознания в нем жила уверенность, что когда-нибудь они перестанут так часто выходить «в свет», прекратят летать в Калифорнию на уик-энд, и их бурные ссоры тоже со временем прекратятся. Он думал, что однажды они остепенятся и переедут в Эдилин. Они будут жить в настоящем доме с большим садом. У них появятся дети, и они вместе будут ходить в церковь по воскресеньям.
Все изменилось в один вечер, когда Джин вернулась домой и радостно сообщила ему, что ей предложили работу в Вашингтоне.
— Разумеется, я еще не ответила им согласием, — сказала она.
Колин улыбался. Очевидно, она хотела посовещаться с ним, прежде чем принимать такое серьезное решение. Но она этого не сказала. На самом деле она не задала ему ни одного вопроса.
— Хочу проверить, смогу ли я получить те же деньги от «Бриггс». Я дам им возможность побороться за меня. Пусть поторгуются, и я достанусь тому, кто сделает большую ставку. О! Надо маме позвонить. Она с ума сойдет от радости! — Джин похлопала его по ноге, встав с дивана с бокалом вина в руке, и направилась звонить.
Колин остался молча сидеть и вдруг с кристальной ясностью увидел всю свою жизнь. Он занимался работой, которую ненавидел, он жил там, где не хотел жить, и все это ради того, чтобы угодить другим.
Джин собиралась сменить работу, не посоветовавшись с ним, потому что была настолько уверена, что он поедет с ней куда она захочет, что не удосужилась даже спросить его мнения.
Джин вернулась в комнату в еще более приподнятом настроении, совершенно не замечая того, что Колин не произнес ни слова. Они заказали домой еду из китайского ресторана, и во время ужина рот у нее не закрывался. Она все говорила и говорила, и только когда они закончили есть, она вдруг заметила:
— Ты ужасно молчалив сегодня. Тебе что, нечего сказать по поводу этого замечательного известия?
— Я возвращаюсь в Эдилин.
— Отличная мысль. Твои родители будут в восторге за меня. Еще три года, и я стану полноправным партнером.
И она снова заговорила о своих планах, о своей жизни.
Пока Колин убирал со стола, Джин принялась обзванивать друзей и знакомых, сообщая им радостную новость. Закончив убирать, Колин пошел в спальню и достал из шкафа свои чемоданы.
Джин зашла в спальню только через час, и к этому времени Колин уже успел упаковать свои вещи.
— Можно мне позвонить с твоего телефона? — спросила Джин. — На моем села батарейка, а я слишком возбуждена, чтобы разговаривать, когда телефон включен в розетку. Что ты делаешь?
— Я сказал тебе. Я уезжаю домой.
— Ладно. Увидимся в выходные. Наверное, тебе понадобится твой мобильник?
— Да, он мне понадобится, — сказал Колин и, подхватив два чемодана, вышел за дверь.
К тому времени как Джин объявилась в городе со своей сногсшибательной новостью о том, что она приняла предложение о работе в Вашингтоне, Колин уже успел снять офис в городе. И у него уже был разговор с отцом.
Колин внимательно выслушал все аргументы отца в пользу возвращения в Ричмонд.
— Ты нам нужен! — умолял его отец.
Колин ни разу не сорвался, ни разу не утратил самообладания. Он был непоколебим. Он наконец принял решение и не собирался его менять.
— Ты во мне не нуждаешься, зато я нужен людям в Эдилине, — сказал он отцу.
Когда Джин появилась в Эдилине, она была рассержена. Она ворвалась в его офис и набросилась на Колина прямо с порога.
— Какого черта! Ты оставил меня одну на целых две недели, и мне пришлось делать все приготовления для нашего переезда самой! Проклятие, да ты настоящий эгоист!
Она обвела взглядом его контору. За пятьдесят с лишним лет, прошедших со времен постройки этого здания, в нем чего только не было. В последнем своем воплощении это помещение было сандвич-баром. Колин все оборудование подарил дому для престарелых, купил на аукционе два старых письменных стола и старый шкаф для папок. Он еще не делал ремонт в трех комнатах своего нового офиса.
— Что это за место? — спросила Джин, презрительно скривившись. — Тут пахнет рухлядью.
— Как ты смотришь на то, чтобы я купил пару швабр с ведрами и мы тут все помыли?
— У меня нет времени выслушивать твои дурацкие шутки. Ты собрал вещи?
Они не видели друг друга и даже не говорили по телефону целых две недели, и, судя по всему, Джин решила, что он готовится к переезду к месту ее новой работы.
Поскольку Колин не шелохнулся, Джин села на старый деревянный стул напротив его стола.
— Что на этот раз? — спросила она так, словно устала постоянно идти у него на поводу.
Колин смотрел на нее и дивился, насколько другим был его взгляд на нее, на жизнь в целом, теперь, когда ему не надо было ходить на работу, которую он ненавидел. Всего за две недели он достиг того уровня внутренней удовлетворенности, о котором и мечтать не мог, работая на отца.
— Это мой офис, — сказал Колин со спокойным достоинством, которого она не замечала в нем раньше.
— Я не понимаю. Как у тебя может быть офис тут, когда мы будем жить в Вашингтоне? Ты планируешь приезжать сюда на выходные?
Им пришлось проговорить три часа, чтобы Джин наконец осознала, что он рвет с ней отношения.
Она была в ярости. Она бросала многих мужчин, но еще ни один не сказал ей «нет». Но ни ее слезы, ни ее гнев не могли заставить Колина изменить решение. Даже когда Джин пообещала отказаться от работы в Вашингтоне и вернуться на старую, он не отступил.