Серж беспокоился о малыше, и это было грустное положение дел.
«Вспомни, что случилось с последним ребенком, оставленным на твое попечение».
Вспомнив о Натали, Серж напрягся.
– Иди домой, – крикнул он Рикки.
Рикки прекратил играть, потрясенный тоном Сержа.
– Найди себе место получше, куда ходить. Тебе нужен учитель, тренер. Не кучка преступников. Слышишь меня?
Рот Рикки напрягся, его глаза расширились.
– Я – убийца, малыш. Не нужен я тебе, чтобы объяснять, как бросать шар, и твоего отца нет здесь. Он ушел из этого места, понимаешь? Иди, найди себе тренера. Иди в школу, Рикки. Прямо сейчас…
Глаза мальчика покраснели от слез, и он начал отступать. Он споткнулся и уронил мяч.
Мяч покатился к воротам, и, когда малыш присел подобрать мяч, его рука почти коснулась ботинка Сержа. Серж встретился с испуганными глазами мальчика.
– Уходи, – крикнул Серж.
И мальчик схватил свой мяч и убежал.
Длинный ряд сосулек свисал с крыши вдоль западной стены, и внезапный порыв ветра сдул их. Они разбились о тротуар, звякая один за другим, прозвучав для Сержа как церковные колокола.
Следя за тем, как Рикки исчез за холмом, он вцепился в прутья и слушал звон. Этот звон напомнил ему о доме, о старой церкви в Лак-Верте, о том, как таинственно коло кола перезваниваются в Рождество. Они будут петь псалмы и гимны. Серж слушал их с женой и сыном, сидя на их скамейке в церкви в рождественское утро, празднуя рождение ребенка-спасителя.
Сержу следовало чаще баловать детей, дарованных ему жизнью. Он испугал Рикки и был этим доволен. Он надеялся, что мальчик не возвратится.
Что-то снизошло на Мартина. Мэй не знала, что именно, но она от всего сердца воздала благодарственную молитву. В рождественское утро он поднялся в ее спальню. После долгих месяцев, когда он отстранялся от нее, теперь он хотел обнимать ее, шептать ей слова любви, быть близким с ней, телом и душой.
Как нежно он обнимал ее в то утро! Она слушала его шепот. Он шептал о том, как не прав он был, как он любил ее, как Кайли была права и как что-то все-таки случилось.
– Что же случилось, Мартин? Скажи мне.
– Мы все вместе, – только и ответил Мартин.
И все последующие дни за Рождеством так все и случилось. Они были вместе. Никакой рождественский подарок не мог сделать ее счастливее. Мартин попросил ее помочь ему принять ванну и одеться. Он позволил ей повязать галстук, зашнуровать ботинки. Когда он наткнулся на стул, он попросил, чтобы она помогла ему выучить дорогу.
За завтраком он попросил, чтобы она показала ему, где все лежало на столе.
Мэй вела его руку.
– Твой кофе, твоя тарелка. Горячие сдобы в корзине. – Масло, – включилась в процесс Кайли, осторожно подталкивая закрытую масленку ближе к нему. – И еще нож…
Они украсили елку. Дженни слазила на чердак и спустила оттуда старые картонные коробки, заполненные игрушками Агнес. Мартин слушал, как Кайли, доставая из коробки очередную игрушку, описывает ее:
– Красный шар, блестящий снежный человечек, золотой северный олень, четыре белых снежинки.
– Они бумажные?
– Да.
– Я сделал их во втором классе.
Кайли повесила их на почетном месте. Она нашла украшения в виде хоккейных коньков, шайбы и клюшки. Еще шесть крошечных хрустальных ангелочков. Но ее внимание больше привлек маленький серебряный колокольчик из папье-маше.
У него пообтрепались грани, и еще был отколот кусочек. Кайли исследовала его изнутри и снаружи. Мастерица разрисовала его зелеными гирляндами и подписала свои инициалы – Н.К.
– Когда Кайли подняла колокольчик над головой, он звякнул особым протяжным звуком.
– Колокольчик Натали, – узнал Мартин.
– Я поняла. Она написала на нем свои инициалы.
– Она послала его мне, когда ей было пять, – объяснил Мартин. – Я скучал без нее в то Рождество.
– А где была она?
– Со своей матерью, далеко отсюда. – Улыбка чуть тронула губы Мартина.
– Ты видел ее, ведь видел? – спросила Кайли. – Она приходила?
– Приходила, – ответил Мартин.
У Мэй перехватило дыхание. Глаза Мартина сияли, такие же голубые, как раньше, как будто он мог видеть все в этой комнате и вне ее. А Кайли едва могла усидеть на месте от возбуждения.
– Что она говорила?
– Она сказала мне, что ты была права все это время. Что…
– Так ты веришь мне? – Эмоции переполняли Кайли. – Веришь, что я действительно видела ее, что я ничего не придумывала?
– Да, я верю тебе, – ответил ей Мартин.
Мэй перевела взгляд на синий дневник. Можно было бы записать это, добавить опыт Мартина к предыдущим страницам. Но она посмотрела на Мартина и Кайли, на отца, который нуждался в дочери, и дочери, которая нуждалась в отце.
– Что-то не так, мамочка? – испугалась Кайли, увидев лицо Мэй.
– Мне просто грустно, – пробормотала Мэй, вытирая глаза. – Жаль, что я тоже не видела ее. Я так хотела бы увидеть Натали.
– И мне жаль, что ты ее не увидела, – сказал Мартин и, протянув руку, ждал, пока Мэй не возьмет ее в свою.
Мэй следила глазами за Кайли. Та звонила в старый колокольчик, смеялась над его забавным щелканьем. Вместо язычка у колокольчика была приделана загнутая скрепка для бумаг, а сам колокольчик был сделан из старых газет, вымоченных, спрессованных и покрашенных. Но когда Кайли остановилась, звуки настоящих колоколов проник ли через окно.
Колокольный звон заполнял все вокруг. Он отозвался эхом в горах, окутывал голые ветки платанов, кленов и дубов, проникал сквозь пушистые ветви высоких темных сосен. Колокола звонили надо льдом, звук усиливался над глубокими местами озера и таял над мелководьем.
– Слышите?! – воскликнула Кайли.
– Что это? – прислушалась к звукам Мэй.
– Колокола Сент-Энн, – объяснил Мартин.
– Рождественский гимн, – сказала Мэй, услышав ясные тоны. Но она оказалась не права; это было что-то другое, и Мартин узнал музыку раньше нее.
– «Чудесная милость», – сказал он.
– Какие удивительные звуки, – прошептала Мэй.
Она помнила слова. Они пели гимн на похоронах ее родителей, и она никогда не забудет их: «Так спасен ребенок, совсем как и я; я однажды был потерян, но теперь я найден, я был слепой, но теперь я вижу».
Еще несколько минут продолжался колокольный звон, потом колокола стихли. И только сосульки перезванивались на деревьях. С замерзшего озера рванул порыв ветра, дымоход загудел. Гром подпрыгнул и отправился проверить, что происходит. Он остановился перед экраном камина и замахал хвостом.
Мэй вся дрожала в ожидании того, что надвигалось.
Она не знала, чего ждала, но это не должно было появиться извне. Мартин поднялся с кресла. Мэй и Кайли посмотрели на него, не понимая, что он задумал.
– А звезда есть в этой коробке? – спросил он.
– Да. – И Кайли нырнула внутрь.
Она вытащила слегка помятую картонную звезду, покрытую фольгой и красными и золотыми блестками.
– Залезай, – сказал Мартин, наклоняясь к девочке.
Кайли обхватила Мартина одной рукой за шею, в другой она крепко держала звезду. Мартин поднял ее и понес к елке. Взяв его за руку, Мэй подвела их поближе, чтобы он мог дотронуться до колючих веток и понять, где он стоит. Кайли исследовала звезду, ища уже знакомые буквы.
– Звезду делала Натали?
– Нет, я вместе с папой, давным-давно. Когда мне было столько же, сколько тебе сейчас.
– Он помогал тебе?
– Да.
Подняв Кайли над собой, Мартин наклонился вперед, чтобы она могла дотянуться до верхушки. Кайли проверила, хорошо ли она все закрепила. Мартин спокойно ждал, не торопя девочку. Когда она закончила, она сказала ему, чтобы он опустил ее вниз.
– Как она смотрится? – спросил он.
– Великолепно.
– Он помогал мне, – повторил Мартин.
– У вас обоих хорошо получилось, – заметила Мэй. – Звезда просто великолепная.