Он должен отсюда выбраться. Должен! Холодная, сырая кладовка — это еще ничего. Намного хуже Рэндольф Скотт. Нет, не тот Рэндольф Скотт, знаменитый актер, снявшийся более чем в пятидесяти фильмах. Просто парень, очень похожий на него. Джек считал Апдайка самым страшным человеком на Земле до тех пор, пока не увидел (или решил, что увидел) глаза того парня. Глаза Скотта, поменявшие цвет.
Но хуже всего само это место. Сама Оутли. В этом Джек был полностью уверен.
Оутли, штат Нью-Йорк, расположенная в самом центре округа Дженни, оказалась ловушкой, расставленной специально для него… Что-то вроде провинциального лабиринта. Одно из чудес света — лабиринт. Легко войти, почти невозможно выйти.
Высокий мужчина с обвислым животом ожидал своей очереди у двери в мужской туалет. Он ковырял в зубах пластмассовой зубочисткой и с ненавистью смотрел на Джека. Видимо, его живот и был тем препятствием, которое помешало двери открыться с первого раза.
— Ослиная задница! — повторил мужчина. В этот момент дверь туалета отворилась и оттуда вывалилась атлетического вида фигура. На какой-то момент глаза человека и глаза Джека встретились. Это был парень, похожий на Рэндольфа Скотта. Он не был кинозвездой. Он был всего-навсего фабричным рабочим, пропивающим свою зарплату. Чуть позже он уедет отсюда на купленном за полцены «мустанге» или старом, разбитом «харлей-дэвидсоне» с прикрепленной на козырьке надписью: «НАСТОЯЩИЙ АМЕРИКАНСКИЙ ПАРЕНЬ».
Его глаза светятся изнутри… Желтым светом… Нет, Джек, это только твое воображение, ведь он всего лишь…
…всего лишь фабричный работник, который смотрит на него, потому что Джек здесь новичок. Он ходил в школу, играл в футбол, познакомился с молодой стройной девушкой, женился на ней, и девушка растолстела от шоколада и мороженых консервов «Штоуффер». Он всего-навсего деревенский дурачок, всего лишь…
Но у него желтые глаза!
Ты с ума сошел! Заклинился на этом желтом свете, нормальные у него глаза.
Что-то было в парне такое, что заставило Джека вспомнить, как он шел в Оутли. Как шел через тоннель…
Толстяк отпрянул от Скотта, одетого в джинсы «Левис» и чистую белую рубашку. Рэндольф Скотт шел прямо на Джека. Длинные волосатые руки болтались по бокам.
Глаза, до этого синие, как лед, сверкнули и начали менять цвет…
Джек поспешил удалиться, совершенно не заботясь о том, что он может кого-нибудь толкнуть.
Шум окружил его. Для какого-то красномордого человека, назвавшегося Робином Джеймсом, выл из магнитофона Кенни Роджерс.
Подставь свою вторую ще-е-е-еку! — учил Кенни находящихся в зале алкашей с заплывшими лицами. — Жизнь в раю смиренных жде-е-е-еот!
Джек не видел здесь ни одного человека, который выглядел бы хоть капельку смиренным. «Дженни Велли Бойз» уже вернулись на свое место и взяли инструменты. Все, кроме гитариста, были пьяны и не вполне понимали, где находятся. Гитарист же был абсолютно трезв и скучал в одиночестве. Слева от Джека какая-то женщина оживленно беседовала по платному телефону — телефону, заковавшему Джека в непроницаемую ледяную капсулу, телефону, к которому Джек не подошел бы теперь даже за миллион долларов. Пока она разговаривала, ее пьяный приятель пытался залезть к ней под полурасстегнутую ковбойку.
В зале прыгало и дергалось около семидесяти пар. Во время медленных танцев они просто топтались на месте, улыбаясь, облапив друг друга. Губы сливались в долгом поцелуе, пот ручьями тек со лбов и рисовал большие темные пятна под мышками.
— Слава тебе, Господи! — сказала Лори, когда Джек наконец подошел, и приоткрыла дверцу справа от стойки бара. Смоуки стоял здесь же, наполняя бокалы танцующих прохладительными напитками, джином и тем единственным, что могло составить конкуренцию пиву, любимому напитку жителей Оутли, — русской водкой.
Джек снова увидел Рэндольфа Скотта. И тот его тоже увидел. Он сверкнул ледяной голубизной своих глаз и едва заметно кивнул, как бы желая сказать: Мы поговорим. Чуть попозже. Я пока еще точно не решил, о чем. Может, о том, что произошло и что могло произойти в тоннеле на Милл-роуд. Или об Осмонде и его плетке. Или о больных матерях. А может, о том, сколько ты проторчишь в этом месте… Или о беззубых стариках, плачущих над торговыми тележками. А может, ты сам что-нибудь предложишь? А, Джеки?
Джек вздрогнул.
Рэндольф Скотт улыбнулся, увидев эту дрожь (или почувствовав?), и углубился в толпу, в плотный, прокуренный воздух.