– Всё в порядке? – спросил Фаск после долгой паузы. – Я имею ввиду, ты держишься?
Корд пожал плечами. Он очень, очень устал. Он не хотел спать, но ему также не хотелось говорить с Августом Фаском. Когда-то на Джурне, а потом на Иконисе они вместе водили боевые машины. Оба они в те времена были командирами эскадронов, молодыми, а их радужные представления о службе были далеки от реальностей солдатской жизни. Корд предполагал, что именно поэтому Фаск думал о нём, как о друге. Проблема была в том, что ему Фаск не нравился, никогда. И Фаск был здесь вовсе не затем, чтобы проведать его, уж точно не из дружеских чувств.
Корд встал и попытался свернуть карты. Фаск опустил на них стакан, едва Корд коснулся бумаг. Часть выпивки выплеснулась из стакана и начала растекаться по пергаменту.
– Сайлас, я спрашиваю – всё в порядке?
Корд отступил на шаг назад, пытаясь справиться приступом гнева, иглами впившимся ему где-то позади глаз. Он опустил руку в карман формы, достал палочку лхо и отвернулся, закуривая.
– Меня изводит сидение, сложа руки, на заштатной планете, пока всё остальное сущее рвёт себя на куски, – он сел в раскладное кресло и медленно выдохнул дым. – На эту планету скинули вирусные бомбы. Получившуюся грязь Железные Воины решили превратить в поле битвы. Затем наша сторона решила ввязаться в драку. Весь мой полк уничтожают в том, что до прошлой ночи, считалось нашим самым большим поражением. А мы продолжаем пыхтеть, пытаясь сокрушить врага, зарекомендовавшего себя давным-давно в качестве несокрушимого, – он умолк, кивнул себе, будто удовлетворившись своей тирадой. – И мы понятия не имеем, зачем они здесь, или ради чего начали всё это. Так что да, всё в порядке.
Фаск присел на койку Корда, стакан вновь оказался в его руке.
– Для того чтобы сражаться, ответы не нужны, – сказал Фаск и сделал глоток.
– Не нужны, – кивнул Корд, – но они могут помочь, если хочешь победить.
Фаск покачал головой, взял бутылку и принялся наливать себе в стакан ещё порцию. Через секунду он фыркнул и протянул емкость Корду. Маслянистая жидкость прокатилась по стеклянным стенкам.
Корд покачал головой. Фаск хрюкнул.
– Слухи не врут, у тебя и правда заморочки, – Фаск поставил бутылку. Он обхватил стакан двумя руками, но не поднёс его к губам. Всё веселье слетело с его лица. – Центральное командование беспокоится на счёт тебя.
– Я подозревал нечто в этом духе, – кивнул Корд осторожно.
– Так и есть. Твоя теория напрягает их.
– Напрягает их? – Корд удивлённо поднял бровь. – Как?
– Все эти рассуждения о том, почему враг здесь, о том, что должна быть другая причина. Конечно, ты всё это делаешь только для себя, но люди говорят, а в этом месте… – Фаск обвёл рукой комнату с металлической безликой дверью и голыми стенами из скалобетона, в которой теснились койка, стол и кресло. – Люди слушают, люди говорят.
– Вот зачем они тебя прислали, заставить меня перестать думать об этом? – Корд вперил взгляд в пол, потому что подозревал, что не сумеет скрыть клокочущий гнев в глазах. – Знаешь, где я был? Восемнадцать часов в машине, шесть на переход туда, шесть в бою и ещё шесть на обратный переход, под натиском Железных Воинов, вырезавших нас как скот, – он остановился и кивнул, лицо его нахмурилось, словно он глубоко задумался. – Отличное времяпрепровождение.
Фаск качал головой, он раздражённо выдохнул
– Знаешь ли, это должна была быть дружеская беседа.
Корд кивнул и постарался придать своему лицу благоразумный, сдержанный вид. Успокоиться.
– Когда ты последний раз командовал машиной, Фаск? – мягко спросил он. – На поверхности. Знаешь, такое место наверху с покойниками и стрельбой.
– Трон, Сайлас, – Фаск поднялся, шагнул к двери и распахнул её, – знаешь что – поступай, как знаешь. Думаю, всё кончится дисциплинарным взысканием.
Корд встал спустя пару секунд, закрыл дверь и сел за стол. Он аккуратно вытер лужу алкоголя, смазавшую линии карты. Он вновь уставился на линии, круги и заметки. Картина была неполной, здесь были нанесены лишь те столкновения с Железными Воинами и их союзниками, информацию о которых он смог достать. Но, даже учитывая это, здесь был какой-то смысл.
– Поиск, – сказал он сам себе.
Медленно он протянул руку под койку и извлёк оттуда бутылку. Жидкость, цвета золотистого мёда мягко обволакивала пузырь изнутри, пока он откручивал пробку и делал глоток. Он резко вдохнул и сделал ещё один глоток. Он вновь кивнул сам себе.
– Поиск.
Они вновь отправили Хренда в безмолвие сна. Он вернулся с полей битвы, когда свет наползающего заката начал расцвечивать туман. Глубоко под поверхностью, в подземельях «Незримого лабиринта» адепты и технодесантники начали разбирать его механическое тело на части. Он задумался над тем, воспринимают ли прочие подобные ему это в качестве облегчения. Именно так об этом рассуждали техножрецы в ту пору, когда он был жив – освобождение от боли бытия, украденного у смерти, возвращение к покою забытья. Хренд так не думал.
Сперва они забрали его возможность двигаться, отключив нейросвязи с телом дредноута, так что импульсы, которые раньше передавали команды рукам и ногам, уходили теперь в пустоту. Вернулись призраки его старых конечностей, ощущение подергиваний левой руки, зуд в пальцах, которых уже не было. Потом они забрали зрение и звук. Безмолвная тьма обрушилась на него с внезапностью вынутого штекера. Это были наихудшие моменты. В этом безмолвии он представлял себя просто запертым в коробке клубком блуждающих мыслей и призрачных ощущений. Хуже было то, что по идее он должен был бы чувствовать злость, но вместо неё он ощущал лишь пустоту. В конце концов, они подавят его мысли седативами, и он погрузится в свои сны.
Сны стали его домом. Иногда он возвращался на Исстван и вновь сгорал. Иногда он чувствовал боль. Иногда он забывал, что спит, и думал, что вновь умирает. Когда всё заканчивалось, он пытался вспомнить ощущения движений, дыхания, самой жизни. Он видел сны о прошлом. Во снах он видел, как стал Железным Воином. Он вновь ощутил вкус крови на губах, и почувствовал скальпели, снимающие кожу и мышцы с его костей. Боль была похожа на ледяной океан, сочетающийся с обжигающей кислотой. Не было никакого облегчения, вытерпеть – означало стать сильнее. Он взглянул на металлическую маску на лице апотекария и увидел собственное отражение в круглых линзах. Сердце билось во вскрытой грудной клетке.
– Чего ты желаешь? – голос апотекария, озвучивший ритуальный вопрос, перекрыл даже шум циркулярной пилы.
– Быть… Железом, – прохрипел он, захлёбываясь собственной кровью.
Они исполнили его желание.
Ему снились поля тысяч сражений, земля, изрытая воронками артобстрелов, плоть павших, втоптанная в грязь. Он видел лица, которые думал, никогда не сможет вспомнить. Он видел свою жизнь в калейдоскопе цветов, звуков и запахов, и они были куда реальнее пробуждения.
Он умер на Исстване V. Его тело изжарилось внутри брони. Они поместили его умирающую плоть в сердце машины, состоящей из поршней, пластали и сервоприводов. Они разбудили его в первый раз и сообщили, что он будет служить легиону дальше. Они дали ему новое имя – обрывок старого, словно подвергнув исходное слово увечьям. Он стал Железом во второй раз.
Он помнил всё это, и проживал вновь, безмолвно вопя, пока нерегулируемые приливы сна накрывали его. Мгновенье он боролся, потом падал…
И падал…
Реальный мир ворвался в него, колючий и непрощающий. Он почувствовал, что его нервы вновь подключены к машине, почувствовал внешнюю тишину.
Он вновь пробуждался, его падение в забытье прервалось.
Из тьмы пришёл голос, прерываемый помехами статики.
– Восстань, «Броненосец». Примарх призвал тебя.
– Слова примарха Четвёртого были неправдивы-неточны.
Аргонис даже не подумал открыть глаза, чтобы взглянуть на Сота-Нул. Сервиторы снимали с него броню часть за частью, бормоча своими механическими голосами и кружась вокруг. Он мог бы сказать, что им не нравилось находиться рядом с Сота-Нул. Они двигались подобно взнузданным животным, когда она проходила рядом. Он не мог сказать, что винит их, потому что сам не любил находиться в её обществе.