Это был Джек. Это он закрывал за собой калитку. Джек, в белых шортах и голубой рубашке с короткими рукавами, закрывал за собой калитку Талли. Талли хлопнула себя ладонью по губам, чтобы не дать вырваться восторженному возгласу, но было поздно. Она не сдержалась и довольно громко вскрикнула. Джек поднял голову и увидел ее в окне.
— Талли Мейкер! Ты хочешь сказать, что в это прекрасное субботнее утро ты все еще не вылезала из постели?
— ІІІ-ш-ш! — сказала она.
— Я говорю слишком громко? — поинтересовался он, не понизив голоса. — Или тебя смущает то, что ты до сих пор не встала?
— Джеееееек!
— «Джеееееек!» — передразнил ее он, улыбаясь. — Может, ты все же спустишься и откроешь мне дверь, или мне сперва прочесть стишок?
Талли хотелось так много сказать ему, как-то выразить обуревавшие ее чувства, но произнесла только:
— Вот уж не думала, что ты знаешь стихи.
— Знаю ли я стихи?! Знаю ли я, Джек Пендел, стихи? Нет, конечно не знаю. Спускайся сию же минуту.
Талли показала ему язык.
— Подожди, Джек, ладно? Присядь там на минутку, дай мне немного времени.
— Хорошо, — ответил он, направляясь к веранде и не спуская с нее глаз.
Талли отошла от окна и зажала рот. Губы ее дрожали. Она бросилась на кровать, соскочила с нее, потом снова плюхнулась на матрас и попрыгала на нем, правда, стараясь производить как можно меньше шума.
«Что же я делаю? — думала Талли. — Какого черта я так бешусь? — Она уже стояла на кровати. — Но я счастлива до умопомрачения».
Потом она быстренько почистила зубы, сполоснула лицо, привела в порядок волосы, натянула персиковые шорты, футболку того же цвета и босиком сбежала вниз, перескакивая через две ступеньки.
Талли распахнула дверь и вышла на веранду. Джек сидел там, что-то насвистывая себе под нос, и даже не повернулся взглянуть на нее. Он казался таким небрежным; таким непринужденным, его улыбка была, как всегда, ослепительна. И единственное, что смогла сделать Талли, это глубоко вдохнуть и задержать дыхание, потому что на ее веранде, в ее кресле-качалке собственной персоной сидел Джек Пендел, со своими волшебными губами и зубами, со своими серыми глазами и светлыми волосами, в реальности даже прекрасней, чем в ее восторженных воспоминаниях и в ее волнующих снах.
— Ну, Талли, — мягко сказал он, — ты причесалась. Не стоило этого делать.
— Не говори глупостей. Я всегда причесываюсь.
— Это неправда. В прошлом году ты не причесывалась. Я тоже приходил в субботу, и примерно в это же время, и ты не была причесана.
— Неужели, — Талли старалась говорить как можно небрежнее, — это было год назад? Я думала, прошло не больше двух недель.
Талли подошла к нему и присела на подлокотник кресла, в котором удобно расположился Джек. Он, кстати, и не подумал подвинуться. Теперь ее обнаженные ноги почти касались его.
— Ты часто сидишь здесь? Великолепное место. Свежий утренний воздух. А какой запах!
— Правда? — Талли просто не представляла, о чем они будут говорить.
— Итак, что новенького? Давай посмотрим. Ты все еще ходишь на работу? — спросил Джек.
— Ты все еще живешь в Калифорнии? — ответила на вопрос вопросом Талли.
— Нет, все четыре месяца я провел в Мехико.
Четыре с половиной, хотела поправить Талли. Четыре с половиной.
— И как у тебя теперь со средствами?
— Я полностью разорен. Все, что я могу себе позволить, это пригласить тебя пообедать.
— Лучше сохрани свои деньги. Я сама приготовлю тебе обед.
Несколько мгновений он внимательно изучал ее. Эти несколько мгновений показались ей бесконечностью.
— Готовь мне обед, — согласился Джек, — а я покрашу твой дом.
— Джек, ты не знаешь, на что согласился. Ты еще не пробовал мою стряпню.
— Поверь мне, после того, что я ел в Мехико, любая еда покажется мне верхом гурманства.
— Ты давно вернулся?
— Где-то в середине недели, — ответил Джек.
И, может быть, увидев выражение ее лица, а может быть, по каким-то собственным соображениям, добавил:
— Я предпочел дождаться субботнего утра, чтобы появиться у тебя, зная, как ты ненавидишь спать до полудня.
Но Талли уже забыла, что творилось с ней всю эту неделю.
Она вошла с Джеком в дом и провела его по всем комнатам, кроме комнат Хедды.
— Талли, — сказал Джек, когда они вернулись на кухню, — позволь мне задать тебе вопрос. Ты так любезно продемонстрировала мне половину нижнего этажа. Ты показала мне пальмы, кухню, задний двор, но ты не показала мне комнату, где должна быть столовая. Что там?
— Там моя мать, — ответила Талли, понизив голос.