— Да что ты говоришь, Джек? Ты что — хочешь сказать, что не возьмешь меня с двумя детьми?
— Я-то тебя возьму и с десятью, — сказал Джек. — Но отпустит ли он тебя, с двумя детьми?
Талли зажала руки между колен, чтобы Джек не увидел, как у нее дрожат пальцы.
— Я не знаю, — спокойно ответила она, — не знаю даже, отпустит ли он меня с одним?
Растерянные и встревоженные, они сидели молча. С другого берега озера доносился детский смех.
— Джек, сколько бы детей у меня ни было, я не могу уйти от него, не получив развода или хотя бы не составив соглашения о раздельном проживании.
— Это я понимаю, — сказал Джек. — Но ты твердо решила уйти со мной?
— Конечно. Как только родится ребенок, — с трудом произнесла она. — Единственное, чего я хочу, — это быть с тобой. Но я должна уйти от него достойно.
— Разве достойно вообще уходить от кого-нибудь? — спросил Джек.
— Я не знаю, — ответила Талли. — Я это скоро пойму на практике.
Чуть позже она спросила:
— Джек, ты снова уезжаешь?
— Талли, а ты уйдешь от Робина? Завтра? И уедешь со мной? Если да, то я останусь в Топике.
Положив ладони на живот, Талли больше не заговаривала на эту тему. Джек расслабился. Он потрогал ее выросший живот пальцем.
— Ребенок, — сказал он. — Это ж надо!
Джек пробыл в Топике еще месяц. Его мать умерла от рака груди, с которым она очень долго боролась. Джек похоронил ее в середине сентября и остался еще на две недели.
— Талли, я вернусь. Я обещаю. — Они сидели в доме у Джека. Он собирал чемоданы.
Она сидела очень тихо.
— Ты ведь не собираешься возвращаться, разве не так?
Джек, посмотрел ей в лицо.
— Я обещаю. Я обещаю. Ты же не собираешься уходить от Робина, не так ли?
— Я обещаю. Я обещаю. Я обещаю, — сказала Талли. — Почему ты уезжаешь?
Джек надавил коленом на чемодан и увидел, как она смотрит на него. Он подошел и поцеловал ее в живот, потом выпрямился и улыбнулся.
— Не расстраивайся, малыш, не расстраивайся. Я уезжаю, потому что ты не хочешь уйти от своего мужа. Но я вернусь. Я вернусь к тебе. В декабре. Между прочим, ты прекрасно выглядишь.
Талли сказала, что не верит ему.
— Это правда, Талли, — сказал он серьезно, — ты просто прекрасно выглядишь. Ты вся светишься.
Она подошла ближе и толкнула его животом, потом прижалась к нему.
— Я имела в виду не это, — заметила она.
Обняв ее за плечи, Джек сказал:
— Я знаю, Талли Мейкер. Мне не к кому возвращаться, кроме как к тебе. Я обещаю, что это будет в декабре. Я приеду к рождению твоего ребенка.
— И твоего тоже, — заметила она.
— И моего тоже. — Он прижал ладонь к ее животу.
— А ты не мог бы вернуться в ноябре? — спросила она. — Ты не мог бы устроить так, чтобы я увидела, как тебе исполнится тридцать?
— Чем меньше людей увидят, как мне исполнится тридцать, тем лучше, — заметил Джек.
Он вернулся после Дня Благодарения, и девятый месяц у Талли выдался просто сумасшедшим: она занималась любовью сразу с двумя мужчинами и предавалась безумным мечтам.
Однажды декабрьской ночью в субботу, когда Робин уехал в Манхэттен, Талли осталась у Джека на Лейксайд Драйв. Раньше они ночевали в мотеле «Медоу Экрс», но с тех пор, как умерла мать Джека, они переместились в его дом. Талли тут нравилось. Ей нравились кусты роз во дворе и близость церкви Святого Марка. Ей нравилась двуспальная постель, в которой однажды побывала Дженнифер. Талли все тяжелее становилось проводить ночи с Джеком, но Робин все реже и реже бывал дома, если вообще можно было бывать реже. Талли сказала матери, что она ночует у Джулии — та как раз приехала на Рождество, и снова без Лауры, — и всегда отключала телефон внизу, прежде чем уйти из дома. Робин по воскресеньям никогда не возвращался домой раньше Талли.
Этим вечером Талли лежала на постели голая, ее живот торчал вверх. Джек, тоже голый, положил голову ей на живот и прислушивался.
— Мне кажется, это будет девочка. Мне так кажется, — сказал он.
— Это было бы неплохо, если бы родилась девочка, — прошептала она. — Как хорошо было бы, если бы она была твоя! Все стало бы так просто!
— Ох, Талли, — грустно прошептал Джек в ответ. — Разве все может быть просто? Ты замужем за другим и родила ему сына. Он ни за что не отдаст Бумеранга. Я так думаю. Я бы на его месте не отдал.
Талли, побледнев, отвернулась. Она почувствовала какой-то холод и — совсем близко — тяжелое дыхание за спиной. Талли ничего не сказала и попробовала не дышать. Она одной рукой прикрыла бьющегося в ней ребенка, а второй сжала руку Джека. Подбородок она задрала вверх.