Выбрать главу

Твой друг-восточник никогда не смог бы оказаться здесь без живого тела, в котором он находился. Нет, душа не имеет значения, все намного сложнее. Дело в крови. Как живой человек он смог прийти сюда, и как живой человек он сможет уйти. – Она внезапно посмотрела на меня. – Только один раз. Не возвращайся сюда, фенарианец.

Я изо всех сил пытался подавить дрожь.

– Что касается тебя, Алира… – с улыбкой продолжала Вирра.

Алира покраснела и опустила глаза.

– Я поняла.

– Да. Что касается тебя, как, возможно, уже сказали тебе твои друзья, у меня были некоторые трудности с тем, чтобы убедить некоторых позволить тебе уйти. Если бы ты не была наследницей трона, мы бы потребовали, чтобы ты осталась и твой компаньон вместе с тобой. Я ответила на твой вопрос?

Алира кивнула, не поднимая взгляда.

– Как насчет меня, босс?

Проклятие. Об этом я не подумал. Я набрался смелости и сказал:

– Богиня, я хотел бы знать…

– Твой приятель, естественно, разделит твою судьбу.

– О да. Спасибо.

– Спасибо, босс. Я почувствовал себя лучше.

– Лучше?

– Итак, вы готовы идти? – спросила Вирра. – Вам нужно отправляться в путь как можно скорее, поскольку если вы заснете, то больше не оживете снова, а имперские законы запрещают живым мертвецам занимать официальные имперские посты.

– Я не уйду без своего двоюродного брата, – сказала Алира.

– Ладно, – бросила Вирра. – Тогда ты останешься. Однако на случай, если ты передумаешь, путь отсюда ведет через арку, знакомую твоим друзьям, затем налево, мимо Цикла, и дальше. Если хочешь, можешь идти. Лорд Маролан обнаружит, как по каплям уходит из него жизнь, но он тоже может попытаться. Возможно, тебе удастся вынести отсюда его тело и отказать ему в вечном покое на Дорогах, так же как и в жизни, право на которую он уже потерял. Теперь оставьте меня.

Мы посмотрели друг на друга. Я в самом деле чувствовал себя очень усталым.

Поскольку идти было больше некуда, мы прошли мимо трона, пока не нашли арку, под которой мы впервые встретили Кайрана Завоевателя. Направо вела тропа к колодцу, который все еще манил меня, но я лучше знал, что делать. Налево вел путь к выходу – для Алиры и меня.

К своему неудовольствию, я обнаружил, что мне не хочется оставлять здесь Маролана. Если бы остаться должна была Алира, возможно, я чувствовал бы себя иначе, но выбор мне не принадлежал. Мы стояли под аркой, не двигаясь с места.

Я открыл шкатулку. Ощущение, которое я испытал, дотронувшись до нее, усилилось. Внутри лежал кинжал в ножнах. Коснуться ножен оказалось очень трудно. Коснуться рукоятки – еще труднее.

– Не нравится мне эта штука, босс.

– Мне тоже.

– Стоит ли тебе вынимать его, прежде чем…

– Да. Мне нужно знать, сумею ли я им воспользоваться. Теперь замолчи, Лойош. Мне от тебя не легче.

Я вытащил кинжал, и он атаковал мой разум. Я почувствовал, что моя рука дрожит, и заставил себя ослабить захват. Я попытался внимательнее изучить кинжал, словно любое другое оружие. Лезвие было длиной тринадцать дюймов, заточенное с одной стороны. Оно было достаточно острым. Хорошая гарда и кинжал хорошо сбалансирован. Рукоятка была матово-черной и…

Морганти.

Я держал его, пока не перестал трястись. Я никогда прежде не дотрагивался ни до чего подобного. Я чуть было не поклялся, что никогда больше до него не дотронусь, но необдуманные клятвы глупы, и я сдержался.

Но это было нечто ужасное, и я никогда не смог к подобному привыкнуть. Я знал, что некоторые постоянно носят при себе подобное оружие, и мне всегда было интересно, не сумасшедшие ли они или просто сделаны из лучшего теста, чем я.

Я заставил себя сделать несколько пробных выпадов. У меня была еловая доска, на которой я тренировался в метании ножей. Продолжая держать кинжал, левой рукой я прислонил доску к стене наверху комода. Негнущуюся правую руку с ножом я держал в некотором отдалении от левой. Вероятно, я выглядел нелепо, но Лойош не смеялся. Могу сказать, что он проявил большую смелость, не вылетев из комнаты.

Что ж, я в некотором смысле тоже.

Я метнул кинжал в доску около двух дюжин раз, пока слегка не расслабился и не смог воспринимать его просто как оружие. Мне так и не удалось попасть точно в цель, но я был к ней все ближе. Когда я наконец снова убрал кинжал в ножны, с меня градом катил пот, а рука онемела и болела.

Я снова спрятал его в шкатулку.

– Спасибо, босс. Я лучше себя чувствую.

– Я тоже. Ладно. Для завтрашнего дня все готово. Давай немного отдохнем.

Пока мы стояли, я спросил Алиру:

– Объясни мне все-таки, что в тебе такого особенного что ты можешь уйти отсюда, а Маролан – нет?

– Все дело в крови, – ответила она.

– В прямом смысле или в переносном?

Она насмешливо посмотрела на меня.

– Понимай, как хочешь.

– Гм… более конкретно нельзя?

– Нет, – ответила Алира.

Я пожал плечами. По крайней мере она не сказала, что ей нечего мне объяснять. Меня уже начала утомлять эта фраза. Перед нами была стена, и пути расходились направо и налево. Я посмотрел направо.

– Маролан, – спросил я, – ты знаешь что-нибудь о той воде, которую пила Вирра и которую она дала Алире?

– Очень мало, – ответил он.

– Ты не думаешь, что она могла бы помочь нам…

– Нет, – сказали Алира и Маролан в один голос.

Думаю, они знали больше меня, что неудивительно. Они не стали ничего объяснять, а я не настаивал. Мы еще немного постояли, затем Маролан сказал:

– Думаю, выбора нет. Идите. Оставьте меня здесь.

– Нет, – сказала Алира.

Я прикусил губу, не в силах придумать, что сказать.

– Идем, – сказал наконец Маролан. – Что бы мы ни решили, я хотел бы взглянуть на Цикл.

Алира кивнула. У меня возражений не было. Мы пошли налево.

16

Горизонт подпрыгнул и изогнулся, свеча ярко вспыхнула, нож завибрировал, и гудение в один миг превратилось в оглушающий рев.

На земле передо мной ослепительно засияла руна, и я понял, что мне страшно хочется спать. Я знал, что это означает. У меня больше не осталось энергии даже на то, чтобы поддерживать себя в бодрствующем состоянии. Я был близок к потере сознания и мог никогда не очнуться, а даже если бы и мог, то неизвестно, в здравом ли уме.

Мое зрение затуманилось, а рев в ушах превратился в монотонный звук, который, как ни странно, ничем не отличался от тишины. В последнее мгновение, перед тем как лишиться чувств, я увидел на земле, в центре руны, предмет моих желаний – ради которого, собственно, я и совершил все это, – безмятежно пребывавший там, словно он находился там все время.

На мгновение я удивился, почему не радуюсь своему успеху. Потом решил, что, вероятно, потому, что не знаю, буду ли я жив, чтобы им воспользоваться. Однако я все же ощущал определенное торжество от того, что совершил нечто, чего не совершал никто до меня, и безмятежное удовлетворение от достигнутого успеха. Я решил, что будет здорово, если это меня не убьет.

Смерть, как оказалось, всегда вносит помеху в радостные чувства по поводу какого-либо события.