— Но хоть что-то вы знаете? — спросил я, привлекая внимание банкира.
Жадов снова повернулся ко мне.
— Сын успел прислать мне зов, как только целитель привёл его в чувство. Грабители ударили его по голове, разбили витрины и вскрыли сейф. Они просто разгромили мою лавку.
— Грабители? — уточнил я, — сколько их было?
— Сын заметил четверых, — кивнул Жадов. — Он успел только сказать, что грабители были странные, а потом наш разговор прервали полицейские.
Я понимающе кивнул.
Магические кандалы делали невозможной мысленную связь. Поэтому полиция первым делом спешила заковать подозреваемого, чтобы он не мог связаться со своими сообщниками. Это стандартная процедура, о которой мне рассказал Миша Кожемяко. Да я и сам не раз наблюдал её.
— А потом полиция забрала моего сына в участок, и теперь я не могу с ним связаться, — взорвался Жадов.
Он неловко взмахнул рукой и задел бокал. Бокал покатился по ковру, бренди расплескалось. Кабинет наполнил резкий запах спиртного.
Лиза посмотрела на меня, но я отрицательно покачал головой.
Жадов закрыл лицо руками.
— Я послал зов полицмейстеру, — глухо сказал он, — но полицмейстер только ответил, что следствие во всем разберется.
Он устало качнулся из стороны в сторону. Затем убрал руки от лица. Посмотрел на меня, перевел взгляд на упавший бокал. Неловко наклонился, поднял его и поставил на столик.
Все это время я чутко прислушивался к своему магическому дару. Похоже, Жадов не играл, он действительно сильно переживал.
— Я понимаю ваши чувства, Григорий Павлович, — кивнул я.
Поднялся из кресла и налил Жадову еще бренди, а рядом поставил стакан воды.
— Прошу вас, выпейте и постарайтесь успокоиться. Чем больше вы мне расскажете, тем быстрее я смогу вам помочь.
— Но я уже рассказал вам все, что знаю, — возразил Жадов.
Он глотнул бренди, затем залпом выпил полстакана воды. Это подействовало, и банкир наконец-то откинулся на спинку кресла.
Сочувственно кивнув, я поставил бутылку рядом с ним. Сел на свое место, сделал глоток кофе и внимательно посмотрел на Жадова.
— Хорошо, Григорий Павлович. Подробности ограбления я смогу узнать в полиции, у меня там есть знакомые. Но чего хотите вы? Вас волнуют похищенные ценности или ваш сын?
— Конечно, сын, — устало ответил банкир. — Украденные драгоценности застрахованы на полную стоимость. Если полиция их не найдет, то Имперское казначейство возместит мне все убытки. Но мой сын ни в чем не виноват. А они арестовали его и держат в камере, как преступника!
— Это неприятно, но не смертельно, — заметил я. — Если полиция ошиблась, то вашего сына отпустят.
— Когда? — выкрикнул Жадов. — Они только тем и озабочены, чтобы состряпать обвинение против него.
Я покачал головой.
— Ложные обвинения — это очень серьезно. Так рисковать полиция не станет. Но они могут быть действительно уверены в том, что ваш сын виновен. Расскажите мне о нём.
— Это обязательно? — глухо спросил Жадов. — Моих слов вам недостаточно?
— Я вижу, что вы верите в невиновность вашего сына, — улыбнулся я. — Но хочу знать, почему вы так уверены.
— Да потому что он не мог меня обокрасть, — устало ответил банкир.
Я молча смотрел на него, ожидая продолжения. Похоже, беспокойство за сына отняло у Жадова последние силы. Он поник и сгорбился в кресле. Сделал еще глоток бренди, да так и замер с бокалом в руках.
— Зачем моему сыну красть драгоценности? — тихо спросил он. — У него достаточно денег. Он мой партнер и единственный родной человек после смерти жены. Ему это просто не нужно, понимаете, господин Тайновидец?
— Понимаю, — кивнул я. — А если бы вашему сыну срочно понадобилась большая сумма?
— Он мог бы просто взять эти деньги. У него есть доступ ко всем нашим счетам, ко всем сейфам.
Жадов беспомощно посмотрел на меня.
— Вы слышали поговорку о том, что банкиры никому не верят? — спросил он.
— Слышал, — улыбнулся я.
— Так вот, это правда, — кивнул Жадов, — но своему сыну я хочу верить. Потому что иначе жить невыносимо. Я верю, что он не причастен к этому ограблению. Александр Васильевич, я прошу вас, раскройте это дело как можно скорее. Если вы не сможете найти ценности, то хотя бы докажите, что мой сын их не брал. Снимите с него подозрения.
Его просьба тронула меня, но я не показал вида.
— Григорий Павлович, я должен задать вам еще один вопрос. Предупреждаю, что вопрос этот неприятный, но полиция все равно спросит вас об этом. А вы сами не причастны к ограблению?
— Что? — изумился Жадов и замер от удивления с полуоткрытым ртом.