- Виноват, - буркнул он на ходу, и стремительно исчез в тумане.
За время моего недолгого отсутствия, обстановка внутри помещения, резко изменилась. От сонной неспешности не осталось и следа, все были при деле, со всех сторон раздавался гул голосов. На мой вопрос: - Что случилось? Старший лейтенант связист буркнул: - Приказ командующего фронтом, полку готовиться к вылету.
Добиться чего-то более вразумительного не представлялось возможным, да и отвлекать людей в такой напряженный момент, было неправильно, поэтому я отошел в уголок, дожидаясь, когда освободится аппарат. Из обрывков команд и разговоров стало понятно, что готовится выброска десанта в ближний тыл противника. Судя по тому, что к вылету планировалось двенадцать ТБ-3, силы десанта определялись как рота со средствами усиления и боеприпасами, рассчитанными на длительное удержание захваченных позиций. Мы такими материальными ресурсами не располагали, так что, скорее всего, будут задействованы силы 4-го воздушно-десантного корпуса. Однако все равно тревожно. Допустим, плацдарм они захватят, а вот кто потом пойдет на поддержку и усиление? Как бы десантников Старчака не дернули, мы-то здесь - под боком. А то, что специализация у нас другая и силы на подготовку затрачены немалые, так кого это волнует - война все спишет.
Машину я вызвал, но все же решил задержаться, до выяснения, так сказать вопроса по существу. А туман продолжал сгущаться, и скоро видимость упала до десяти шагов, в которых едва угадывался свет от фонарей или костров. Самолеты-то к вылету приготовили, а вот как взлетать, если рулежка только угадывается. Шанс, что в конце разбега, тяжелая машина сойдет с укатанной полосы в сторону и подломит шасси, очень высок. Угробят и машину, и десант покалечится. В нормальных условиях такой вылет никто бы в серьез и рассматривать не стал, но идет война и на многое сейчас смотрят по другому.
Вскоре стали прибывать машины с десантом. Бойцы деловито суетились, выкладывая грузовые тюки и контейнеры по подразделениям, рядом с обозначенными им самолетами и подсвечивая фонариками проверяли крепления к грузовым парашютам. Как я и предполагал - рота, усиленная минометным взводом. Последние выделялись характерной упаковкой своего основного оружия и боеприпасов к нему.
Наконец пришла метеосводка по месту предполагаемого выброса десанта - низкая облачность и туман, что в отсутствии на земле встречающих, точнее подсветки места выброски, практически ставит крест на десантной операции. В таких условиях успешное десантирование мало осуществимо, в виду отсутствия возможности сориентироваться на местности. Шанс попадания парашютистов на лес, в болото, или еще хуже на головы окапавшегося противника очень велик. Только крайняя нужда может заставить выполнить такой приказ. Мои опасения разделял и командир авиаполка полковник Филипов. Прямо со старта Иван Васильевич дал команду дежурному на КП:
- Свяжись с командиром дивизии и доложи от моего имени, что в такую погоду, да еще ночью на самолетах, не оборудованных специальными приборами для пилотирования вслепую, взлетать невозможно. А те, кому удастся благополучно подняться в небо, просто не увидят землю и не найдут место выброски десанта.
Я с командирами как раз находился в землянке КП, где была прямая связь с дивизией, и прекрасно слышал ответ:
- Передайте Филиппову, пусть выпускает самолеты в воздух, приказ на взлет подтверждаю.
Буквально через пару минут в землянку ворвался сам полковник и выхватил телефон.
- При такой погоде, взлет невозможен в принципе. Прошу пересмотреть решение о полете, - прокричал он в трубку, едва сдерживая ярость.
- Десант выбрасывается по приказанию командарма Жукова. Я отменить это решение не могу, - послышался в ответ усталый голос комдива. Очевидно, он и сам понимал абсурдность такого решения, но как человек военный приказы привык выполнять, а не обсуждать. К тому же Жуков, не смотря на все свои достоинства, слыл командиром жестким и возражений не принимал. Очевидно, что в разгар наступления комдив под горячую руку попадать не желал.