- А вы не отменяйте, а доложите, что при нулевой видимости воздушный десант бросать бессмысленно, - предпринял еще одну попытку Филиппов.
- Думаешь, мне голову надоело носить? Хватит разговаривать, взлетайте! Это прямой приказ старшего командира, - послышалось из трубки.
Все это время в землянке стояла такая тишина, что казалось слышно даже потрескивание помех телефонной связи. Не выполнить боевой приказ в военное время это расстрел. Правда, в биографии полковника уже был подобный эпизод. Тогда в первую неделю войны, во время страшной неразберихи, кого-то из старших командиров посетила мысль использовать тяжелые бомбардировщики для доставки горючего к одному из танковых корпусов. Посылать эти тихоходы в дневное время, при уже установившемся господстве немецкой авиации, было чистой воды самоубийством, а при наличии на борту или под крыльями бочек с бензином, шанс на спасение экипажа равнялся нулю. Тогда Филипов, даже под угрозой пистолета, приехавшего командира, отказался выполнять безумный приказ, чем спас весь полк. Правда три экипажа, испугавшись возможных последствий, загрузились топливом и вылетели в указанный квадрат. Назад они не вернулись, так как были сожжены вражеской авиацией еще на подлете. Говорят, что свидетелями этой трагедии стали многие командиры и с тех пор дневное применение этих неуклюжих машин, командованием даже не рассматривалось. От расстрела тогда Филипова спасло только то, что приказ был отменен самим Ворошиловым. Но наверняка, соответствующая пометка в личном деле осталась, а уж в Особом отделе такое точно не забудут и при первом же удобном случае информация будет использована против полковника. Во времена, когда командование требует мгновенного выполнения приказа свыше, подчас крайне неразумного, безграмотного, а порой и преступного, такая принципиальная позиция рано или поздно обязательно приведет к обвинению или в трусости или в предательстве.
Командиры потихоньку потянулись к выходу, предоставляя Филипову возможность принятия решения и удаляясь подальше от ответственности.
- Иван Васильевич, - обратился я к нему, когда мы остались практически одни. - Не выполнить приказ вы не можете, но...
- И что «но», - прерывая мою театральную пауза, спрашивает комполка.
- Посылать все двенадцать машин по такой погоде неразумно, Вы это правильно отметили. Но что мешает нам провести выброску малыми партиями? - И пресекая его вопросы, заторопился высказать пришедшую мне в голову идею. - Посылаем вперед одно звено, с группой десанта. Если в указанном квадрате имеется возможность нормального десантирования, то группа высаживается. Ведущий ждет подтверждения с земли об удачной посадке и радирует нам. Пока подлетит основная группа, десант подготовит площадку и обозначит место кострами, расположенными условным знаком.
- А если возможности десантирования не будет?
- То тогда так и сообщим в штаб. В таком случае претензий к нам быть не может ну, в крайнем случае, объявят неполное служебное соответствие.
- К нам? - переспросил Филипов, невесело улыбнувшись.
- Да к нам, - не принял я шутки, - готов разделить ответственность в принятии решения. Все-таки я представитель штаба фронта.
- Представитель то представитель. Вот только таких полномочий у тебя капитан нет, - отрезал полковник. - Да и не нужны мне защитники. Мы сами с усами. А вот мысль здравая, я и сам склонялся к такому варианту. Вот только как со взлетом быть? Ведь не видно же ни хрена.
- Зажигаем костры вдоль всей полосы, с минимальным расстоянием, - привел я пример из фильма «Крепкий орешек». Правда, там горящий керосин обозначил взлетку, а мы поступим проще.
- Ну, что же. Добро. - Встав с табурета, и одернув китель, он крикнул в дверной проем: - Михаил Григорьевич, дай команду на посадку десанта в первые четыре машины. Пойдут передовой группой с самыми опытными экипажами.
Получив приказ, аэродромные службы засуетились, дооборудуя взлетную полосу дополнительным освещением. Где развели костры, а где и просто поставили людей с фонарями. Со стоянки выводили самолеты в сопровождение десяти техников подсвечивающих направление движение. Несмотря на все предпринятые меры, один бомбардировщик в конце разгона все-таки немного уклонился в сторону, но все обошлось и самолеты благополучно ушли в небо.
В ожидании сигнала от ушедшей группы, все просто извелись, курящие смолили одну папиросу за другой. Наконец пришло сообщение. Как и предполагалось в зоне высадки сплошная облачность, земля сквозь туман не просматривается, даже пересечение линии фронта визуально обнаружить не удалось. Самолеты снижались до минимальной высоты в сто метров, но указанные ориентиры не обнаружили. О том, что вышли в заданный район определились только по приборам. Эту информацию доложили в дивизию. С такими сведениями комдив уже не побоялся обратиться наверх и в результате пришел приказ самолетам возвращаться, а операцию по десантированию отменить. Все выдохнули и расслабились, но как оказалось рановато. При таких метеоусловиях экипажи не смогли разглядеть и собственный аэродром, поэтому им пришлось лететь в глубокий тыл, куда-то в Горьковскую область и там дожидаться нормальной погоды. Но это уже проходило без меня, так как только стало ясно, что все закончилось относительно благополучно, я отправился к себе.