Пришлось с ним согласиться. Одно дело расфасовать взрывчатку по цилиндрам и совсем другое изготовить патрон. Правда, как охотник-любитель, я большой проблемы в этом не видел. В деревнях готовые охотничьи патроны редко кто покупал, обычно все делали самостоятельно, закупаясь комплектующими в городе, а уж снарядить латунную гильзу мог любой мужик, у которого руки правильно росли. Но здесь дело было в объемах. Если я планировал массовое применение зажигательных зарядов против вражеской техники, то сразу нужно подключать промышленные мощности государства. Но и без демонстрации возможностей нового боеприпаса не обойтись, поэтому пришли к компромиссу: профессор разрабатывает формулу, делает пробную партию вещества, а я обеспечиваю его снаряжение в боеприпас.
Довольный, что все разрешилось, я поспешил в лагерь. Сам заниматься мелкими хозяйственными вопросами созданной нами пиротехнической мастерской я не собирался. Слава богу, у меня достаточно подчиненных, кому можно перепоручить данное направление деятельности. Наш путь лежал мимо аэродрома, и я заскочил узнать о готовность к вылету на завтра трех ТБ-3, назначенных на выброску подготавливаемых разведгрупп. Согласовать доставку партизанам добытую взрывчатку. Ну и заодно пообедать в летной столовой, где кормили не в пример лучше, чем наши повара.
Направляясь к штабной землянке, я стал свидетелем неприятной сцены. Из проехавшей прямо через взлетное поле Эмки вышли два сотрудника НКВД в сопровождении двух молодых женщин. Все были в состоянии алкогольного опьянения, что легко угадывалось по их движениям и поведению. Руководил компанией не наш «особист», а мой знакомый НКВДшник, которого я как-то прокатил на крыле Р-5, вывозя из немецкого тыла под Россью. Только теперь он уже был капитаном. Интересно, за какие такие заслуги, не за те ли, когда меня с непонятным заданием в немецкий тыл отправили? Как я понимаю, он к летчикам в качестве проверяющего прибыл.
Уж не знаю, что там ему в голову ударило, но он решил арестовать Филипенко за не выполнение приказа по выброске десанта. Причина простая саботаж и трусость. Это я понял из криков, которые он поднял перед штабной землянкой, угрожая комполка пистолетом. Вот только не на того нарвался. Иван Васильевич долго это терпеть не стал, а положив руку на свою кобуру, демонстрируя готовность на применение оружия, потребовал «посторонних» покинуть территорию аэродрома. Мой знакомый аж задохнулся от злости, но не найдя поддержки ни от кого из командиров, собиравшихся на шум, проорал, что всех под трибунал отправит, хлопнул дверцей машины и уехал, оставив растерянно стоящих женщин. С одной стороны ситуация выглядела идиотской, с другой все понимали, что особист этого так не оставит. Если не сейчас, то позже точно отыграется, а возможностей для этого, в военное время, предостаточно.
- Надо в дивизию докладывать, - высказался начальник штаба. - Пока этот, - он кивнул в сторону, уехавшей машины, - свою версию не сообщил.
- Доложим, - вздохнул Филипов, - деваться не куда, о таком не умолчишь. Он, что не знает, что приказ о десантировании отменен из ставки, - спросил у мнущегося в стороне нашего представителя Особого отдела.
- Да говорил я, только он, и слушать не захотел, - раздраженно ответил тот, мгновенно протрезвев, и пытаясь понять, как ему все это аукнется.
Одно дело арестовать полковника, затем выбить показания, а уж потом как говорится «победителей не судят». И совсем другое, когда могут самому «пришить» аморалку. Весь полк видел, как приехали пьяные с бабами, угрожали оружием старшему командиру, тут уж неизвестно как повернется. Такое от вышестоящего руководства не утаишь и не замнешь, всегда найдется тот, кто «доложит» наверх. Жалеть я его не собирался, чем-то помочь командиру полка в сложившейся ситуации тоже, поэтому, решив свои вопросы, отправился в расположение батальона.