К Днепровским переправам выскочили неожиданно быстро, и замерли на краю леса, оценивая ситуацию. Предстоял самый сложный и опасный участок пути. Петрович не оставляя надежд сбить как минимум один самолет, пересел за турель спарки. Из-за особенностей конструкции кунга, вести из нее огонь можно было только в передней полусфере, так, что полноценной зенитки не получилось. Но для отражения лобовой атаки или подловить самолет в пикировании этого вполне достаточно. Глядя на его целеустремленный вид, достал и стал собирать ПТР. Я трезво оценивал шанс попадания одиночным выстрелом в жизненно важные детали быстро двигающейся цели, как маловероятные. Ну, а вдруг. Истории о том, как из противотанкового ружья будут сбивать самолеты в моем времени известны, так чем я хуже. Хотя если честно, то желание избежать встречи с пикировщиками было сильнее, чем вступить с ними в бой. Еще свежа в памяти картина, как сверху падает бомба и неприятнейшие ощущения от контузии.
Майор, запрыгнув на танковую броню, умчался к переправе, договориться о нашем беспрепятственном пропуске, а Рокоссовский с командирами с интересом рассматривали ПТРС. Оружие действительно необычное, выделяющиеся немаленьким набалдашником дульного тормоза, серийное производство уже начато, но даже на армейские склады оно еще не поступило. Поэтому проявленное внимание понятно. В предназначении такого большого ружья опытные командиры разобрались сразу, но всех интересовали его тактико-технические данные, а в глазах уже разгорался азарт от перспектив его боевого применения. С сожалением пришлось отметить, что ни моя БМП, ни гранатометный комплекс на основе ракетницы, ни разу такого ажиотажа или заинтересованности не вызывали. А тут, как говорится «сразу в кассу», вот оно оружие интуитивно понятное и безоговорочно принятое военными. Хотя я изначально и планировал применение своих «изобретений» в ограниченных количествах и в основном для спецподразделений, но пришлось признаться себе, что «ревную» к прославленному изобретателю.
Невольно завязался разговор, в ходе которого пришлось рассказать, для чего мне нужны танковые башни. Рассказал и о том, как в поисках орудий для бронепоезда объехал арсеналы и артиллерийские склады, но удалось подобрать только трофейные стволы времен Гражданской войны. Командиры посмеялись, но тема боеприпасов и старых орудий неожиданно заинтересовала - сказывался «снарядный голод», особенно для орудий больших калибров. В это время со стороны Днепра поступил сигнал, и мы поторопились занять места в машинах, пока обстановка была благоприятной для переправы.
В Дорогобуже мы надолго не задержались. Высадили часть «пассажиров» и заскочили на ж.д. станцию, куда в ожидании погрузки стягивали поврежденную технику. Из полусотни танков, разной степени побитости, для моих нужд едва удалось выбрать два - «тридцать четверку» и КВ. Не снимая башен, мне пообещали отправить их по указанному адресу целиком. Я не привередничал, главное, что орудия исправны, а там пусть заводчане сами разбираются, что им понадобится, тем более, что на одной из машин даже остался почти исправный двигатель.
Пострелять по дороге до Вязьмы нам все-таки пришлось, но это были не боевые стрельбы. Когда в районе Издешково выбрались на Минское шоссе, нам попался тягач, бодренько тянувший на буксире немецкий танк Т-4 с коротким 75-мм стволом, прозванным солдатами «огрызок». Наши техники уже успели снять с машины все, по их мнению, лишнее и необходимое в собственном хозяйстве, но осталось самое важное для нас - броня. Генерал и полковники, сопровождавшие Рокоссовского, как дети малые, дорвавшиеся до сладкого, натуральным образом отобрали у меня ПТРС и четыре снаряженные обоймы к нему. Заставили красноармейца в замызганном ватнике, согнать трактор с дороги и расположить немецкий танк на удобную позицию. А потом, под одобрительными взглядами, шедшей к фронту пехоты, расстреляли его с разных дистанций и в разных проекциях. Результаты были замечательные, 30-мм бортовая броня дырявилась почти в любом месте с дистанции до 500 метров, 50-мм лобовая успешно пробивалась до двухсот, в зависимости от места попадания. Например, маска орудия сквозных повреждений не имела, а вот ствол кто-то умудрился прострелить. За истраченные патроны «жаба» душила неимоверно. Данный калибр был давно известен и на вооружении имелся, но вот специальный боеприпас, снаряженный сверхпрочным сердечником, разработанный именно для ПТР, пока достать было сложно. Обычный бронебойный патрон он превосходил на порядок, что стрельбы и доказали. Андрей Андреевич смотрел на меня глазами кота из «Шрека», и я дал разрешение на испытания танковой 20-мм автоматической пушки по уже установленной мишени. И здесь результаты были значительно скромнее, что только подтвердило ценность боеприпаса к ПТР.