Лок.
Лок здесь.
Я с усилием открываю глаза.
— Я все еще злюсь на тебя.
Он смеется.
— Знаю. Я заслужил это.
— Ты просто ушел.
Он шикает на меня.
— Позже, Найл. Сейчас отдыхай.
И я засыпаю. Соскальзываю в темноту.
Я просыпаюсь и встречаюсь с ним взглядом. Он вроде бы такой же, но что-то изменилось. Появилось какое-то спокойствие, уравновешенность, уверенность в себе — этого не было раньше. Вера в себя.
— Почему ты ушел? — это единственный вопрос, который действительно имеет значение.
Он вздыхает.
— Я должен был, — он смотрит на меня, не моргая, и в его глазах я вижу ответ. — Не только потому, что был не в состоянии признать свою влюбленность в тебя, но и... потому что должен был обрести внутренний покой, чтобы двигаться дальше.
Его слова потрясают меня. Я смотрю на него долгим-долгим взглядом.
— Ты был влюблен в меня?
Лок улыбается легкой усталой улыбкой.
— Все еще влюблен.
— Все еще?
Он кивает.
— Не думала, что когда-нибудь еще тебя увижу.
— Я тоже. Я звонил тебе несколько месяцев назад.
Я хмурюсь.
— У меня нет телефона, Лок. Я отключила его, когда вернулась в ВБГ.
Он криво ухмыляется.
— Я так и понял.
— Что бы ты сказал, если бы тогда я ответила?
Закрыв глаза, Лок проводит руками по лицу.
— Что люблю тебя. Что... скучаю по тебе. Что хочу видеть тебя.
Я, наконец, могу заглянуть за его плечо и увидеть, что творится за пределами палатки. У меня дрожит подбородок.
— Насколько все плохо?
Лок протяжно вздыхает.
— Очень плохо. Реально очень плохо. Мы были довольно далеко от эпицентра, так что, по сравнению с остальными, легко отделались.
Я вздыхаю.
— Должно быть, толчок был очень мощный.
— Восемь и две десятых по шкале.
— О, Боже.
— А ведь они только что закончили восстанавливать город после серии землетрясений несколько лет назад. Это ужасно, — убирая руки от лица, он смотрит на меня. — Как ты себя чувствуешь?
— Головокружение, жажда, слабость. Но лучше.
— Хорошо. Ты проспала тринадцать часов. Я беспокоился.
— Тринадцать часов? — я пытаюсь сесть. — Вот черт, доктор Ван Эйк наверняка…
— Когда ты будешь готова, не раньше, — прерывает меня Лок.
Затем наступает тишина. Долгая и глубокая. Наши взгляды встречаются.
— Я тоже скучала по тебе, — признаюсь я.
Он протягивает руку.
— Иди ко мне.
Медленно и осторожно я поднимаюсь, делаю несколько неуверенных шагов к его кушетке и оказываюсь в его объятиях. Мир за пределами палатки — это настоящий ад из руин и обломков, но здесь? Когда его руки обхватывают меня? Все это не имеет значения. Не сейчас.
Он поворачивается ко мне лицом и утыкается носом в мои волосы.
— Боже, Найл, — его голос дрожит и срывается. — Я так скучал по тебе. Просто невыносимо.
— Ты ушел, — я ненавижу оттенок злости в моем голосе. — Ты просто ушел. Даже не попрощался.
Его голос звучит так тихо, что мне приходится прислушиваться.
— Я не мог… если бы я тогда задержался, то признал бы свою безвольность. Мне нужно было стать мужчиной, который достоин любви, Найл. Ты бы любила меня и таким, но… я должен был почувствовать себя человеком, достойным твоей любви.
— И... что? Ты вступил в «Красный Крест»?
— Не... не совсем.
Я чувствую, что он скрывает от меня правду.
— Лок.
Его глаза встречаются с моими.
— Что это ты скрываешь?
Он вздыхает.
— Многое, я полагаю. Тебе говорит о чем-нибудь название «Тридцать первый шаг»?
Я пытаюсь припомнить.
— Ходят слухи о новой компании, которая жертвует много денег и ресурсов организациям по оказанию помощи. Я помню разговоры о том, что основал ее какой-то плейбой, и что она некоммерческая.
Он ерзает и вздыхает.
— Я... это я.
Я хмурюсь.
— Что? Что ты имеешь в виду?
— Это моя компания.
— Но говорят, что парень, который управляет компанией, был миллионером или что-то в этом роде. Типа, причуды богача. О нем ходила куча слухов, но я особо не вдавалась в подробности — не было времени.
Он кивает.
— Слухи, в основном, правдивы. Я из богатой семьи. Мой дед сколотил состояние на нефти и недвижимости, отец расширил семейный бизнес, а после его смерти мама взяла все в свои руки. С тех пор она умножила состояние в несколько раз. Как единственный наследник, я должен был принять управление бизнесом на себя, но никогда не думал об этом. Я, вроде как, собирался умереть, так что нахрен бы он мне нужен, верно? Поэтому я предпочитаю говорить, что богата моя семья, а не я. Я не сделал ничего, чтобы заработать хоть цент из моего наследства.