- Пройдемте со мной в гладильную, Ваша форма готова, - и тише добавила, - товарищ комиссар госбезопасности уже в курсе и просил подождать своего представителя буквально пять минут. Пока можете переодеться, форма действительно готова. А девушки напоят Вас чаем.
- Спасибо большое, и за чай тоже.
- На здоровье, - услышал в ответ, и женщина выпорхнула в коридор, прикрыв за собой дверь.
А у меня прямо гора упала с плеч, даже слабость накатила, предательски ослабив коленки. Оказалось, что непроизвольно я весь сжался как пружина, сопротивляться аресту я конечно же не собирался, драться тем более, но тело само среагировало на возможную опасность. Вот ведь какая слава у НКВД, и не виноват вроде, а поджилки трясутся. Даже голый я без оружия не остался, пусть считают параноиком, но сразу после помывки, метательный нож закрепил на запястье. Это уже рефлекс, совсем без оружия чувствую себя не в своей тарелке.
Большой кабинет был разгорожен ширмами-перегородками на три подсобных помещения. В одном суетятся две девушки, выполняющие роль горничных, сейчас занятых приведением в порядок нашей формы. Моя правда уже вычищенная и поглаженная висит на плечиках, и к ней даже подшит воротничок, хотя к френчу он не положен. Но смотрится миленько и совсем не чужеродно, так что, почему бы и нет, пусть уже будет. Переодеваться при девушках я не могу, так как трусы и майка по-прежнему в кармане халата, да и форму одевать на мокрое вовсе не хочется.
- Девушки, красавицы, - обращаюсь к ним, - мне тут чай был обещан. А пока готовить будете, разрешите утюжком воспользоваться.
- Ой, так давайте я ж и поглажу чего нужно, не беспокойтесь, - говорит, очевидно, самая бойкая.
- Нет, красавица. Есть вещи, которые мужчина может доверить только близкому человеку.
- Ну чего ты такая бестолковая, -толкает ее другая, - товарищ капитан стесняется нам свое командирское тело показать. Вдруг не устоим, а мы ведь такие податливые.
И так зыркает на меня своими глазищами, что меня даже в испарину кинуло. А ведь совсем не красавица, и особо не фигуристая, но есть что-то такое в ней чисто женское завлекательное, что я и про «гостей» забыл. Девушки же радостные, что смутили меня, хихикая, упорхнули за занавеску, где продолжили шептаться. Проводив их взглядом, вздыхаю и подхожу к гладильной доске, расправляю на ней трусы и подняв утюг, мысленно присвистываю. Конечно аппарат не электрический, а на угольках, и с виду массивный, но видя с какой легкостью, он мелькал в девичьих руках, не ожидал такой тяжести. Быстро доведя белье до приемлемого состояния, надеваю форму. Не успеваю застегнуть все пуговицы, как за ширмой раздается очередное хи-хи, и девичья рука выставляет в проход мои начищенные сапоги. Я так скажу, в обеих жизнях, пришлось немало сапог почистить, пытаясь довести их до состояния близкого к идеалу. Но что такое идеал, понял только сейчас, и так, же понял, что не смогу повторить этого, ни когда. Сапоги были черные и в то же время как будто отлитые из метала, чем-то напоминали «жидкого терминатора», нет объяснить это сложно. Намотав портянки и одним движением вбив ноги в сапоги, чувствую себя полностью готовым к встрече с любым испытанием. Правда говорят, хочешь лишить человека уверенности, оставь его голым, ну или не полностью одетым. Только сейчас понял, что задержи меня в халате с мокрыми трусами в кармане, я заранее сам себя считал бы виноватым и во время допроса больше бы пытался оправдаться, то есть занял бы неправильную, изначально проигрышную позицию. Поэтому от чистого сердца благодарю девушек и прошу разрешения присоединиться герою парашютисту к чаепитию.