но со своей высокой боевой рубкой и 152-мм орудием он смотрелся более чем грозно. Конечно, 50 тонн брони деревянный мост не выдержит, но немцы понимали, что 36 сорокакилограммовых снарядов боекомплекта им хватит за глаза, а остановить такого монстра 37-мм пушкам не под силу. Над вражеской позицией в небо полетели сигнальные ракеты, торопя подкрепление, и выдавая охватившую их панику. Слабо бронированные Т-40, имея на вооружении только пару пулеметов: крупнокалиберный ДШК и пехотный Дегтярев, вперед не лезли, хотя и постреливали в сторону реки. Мощный КВ остановился метрах в трехстах от моста, демонстративно опасаясь мин на дороге, и четырьмя выстрелами подавил и легкий танк на вершине холма и противотанковые пушки, укрытые на его скатах. Пулеметы обороны молчали, боясь обозначить свое местоположение, только, укрытая холмом, работала минометная батарея, не имея, правда особого успеха. Наша пехота подтянулась к танку и готовилась одним рывком захватить мост, но приказ не поступал, так как командование не знало, как поведут себя немцы, потеряв переправу, ведь основной задачей было уничтожение мобильной группы, которая запаздывала. Зато подоспел резерв: два колесных пушечных бронетранспортера, типа наших БА-6, и до роты солдат, усиленных батареей 37-мм противотанковых пушек. Прибыли они как я и предполагал проселком через лес. Наши артиллеристы держали это направление на контроле и обстреляли немцев еще на подходе из 76-мм орудий. Подошедшая техника и пушки укрылись за холмом, обозначая свое присутствие редкими выстрелами, солдаты спешно окапывались. Мы демонстрировали нерешительность и делали вид, что накапливаем силы для решающей атаки. Наконец со стороны дамбы показались огоньки фар. Облегченно вздохнули все. Немцы потому, что дождались помощи, наши, так как ловушка сработала. Расчеты ПТР и «шарометчиков» сработали как на учениях, с дистанции в 150 метров подбив в подставленные борта бронетехнику в голове и хвосте колоны. Не помешали и наступившие сумерки, а самовозгорающаяся смесь удачно подсветила мишени. Восемь дивизионных гаубиц, калибром 122 мм, с закрытых позиций, пристрелявшись, 30 минут молотили по километровой колоне врага. Перепахав насыпь, по которой проходила дорога и уничтожив до ста единиц техники, в том числе 35 танков. Капитан говорил, что от близких разрывов, танки переворачивались, а при прямом попадании башни подлетали на несколько метров вверх. В это время КВ перемешивал с землей немецкую оборону у моста, 152 мм снаряды, даже не накрывая цель прямым попаданием, надежно выводили личный состав из строя. Полудюжине немецких танков, в основном Т-3, все-таки удалось выдвинуться к мосту и, прорвавшись на нашу сторону, они могли стать серьезной проблемой, но на их пути непреодолимой преградой стал наш тяжелый танк. В завязавшейся дуэли, КВ получил множество попаданий. Сорвало обе гусеницы, разбило катки и частично заклинило башню-рубку, из-за чего ствол поворачивался рывками но, в конце концов победа осталась за нашими танкистами и поддержавшей их 76-мм батареей. После чего мост был захвачен с минимальными потерями, немцы были полностью деморализованы. С уничтожением крупного вражеского соединения и захватом моста, открылась возможность самим ударить во фланг противнику, чем командование корпуса и воспользовалось. По распоряжению дивизионного комиссара, проходившие мимо покалеченного КВ, экипаж которого снимал уцелевшее вооружение и боеприпасы, подразделения оказывали воинские почести, как погибшему в бою товарищу. Рассказ сопровождался веселыми шутками и комментариями присутствующих, о достигнутых победах всегда приятно поговорить, чувствуешь себя причастным к великому. А я сидел и думал: «Как же нам не хватает грамотных и решительных командиров, способных принимать непростые решения». Простой пример был перед глазами. Один корпус - две пехотные дивизии. При равных условиях одну разогнали так, что за сутки еле собрали, вторая выполнила поставленную задачу, нанеся противнику серьезные потери. После пересечения линии фронта, нас даже не побеспокоили сотрудники особого отдела. Я передал вещмешок с наградами, получил на руки документ подтверждающий выполнение задания и предписание о направлении по месту службы. Так же выписал сопроводительные и на «комсомольцев» нечего им в фильтрационном лагере сидеть, куда направлялись все окруженцы, присоединившиеся к частям корпуса во время прорыва, тем более, что их часть сгинула где-то на просторах Белоруссии. Пылить на трофейном мотоцикле около 300 километров до Вязьмы мне было откровенно лень, за последние двое суток я достаточно накатался. Выручили братья авиаторы, я подарил им трофейный мотоцикл, а они посадили нас в штабной самолет, направлявшийся на подмосковный аэродром, где нас ждала пересадка до дома. Там же, через коммутатор узла связи я дозвонился до своего руководства и доложил о скором прибытии. Оказывается, меня потеряли, чуть ли не в дезертиры записали, так как НКВДшники ни кому не сказали, куда меня направили. Ребята видели, что я вылетел, а с кем и куда неизвестно. Вот такой вот номер. Худяков сказал, что «губа» по мне плачет, а то и трибунал. Ну, это он погорячился, не зря же я время потратил, но все документы оформил, как полагается, а еще и подтверждение на участие в боевой операции взял, подписанное командиром корпуса генералом Кармановым Иваном Петровичем.