Ламур Луис
Там, на сухой стороне
Луис Ламур
Там, на сухой стороне
Перевод Александра Савинова
Глава 1
Всю эту весну я боялся. Я так никогда и не узнал, почему именно отцу вздумалось остановиться именно на участке Чантри. Может быть, просто от того, что он уже устал и хотел остановиться хоть где-нибудь, неважно где.
Когда мы подъехали к самому дому, то увидели на ступеньках у самой двери мертвеца. Он был уже мертв давно, в округе не было никого, кто бы мог его похоронить и я испугался.
Дом был крепок. Его строили прочно, на века, будто тот, кто этим занимался, думал остаться здесь надолго. Это было еще до того, как пришли индейцы.
В доме не было ни души и все кругом было разграблено ... Ну да, конечно же... Дом, наверное, пустовал недели. Быть может, месяцы. Этот человек уже давно был мертв.
От него осталось совсем немного клочок рваной кожи, высохшей словно пергамент, да кости. Одежда вся изорвана и в крови.
Отец долго простоял над ним, глядя себе под ноги.
- Не совсем понятно,- буркнул он наконец.
- Что такое, пап?
- Индейцы всегда снимают одежду с трупа. А эти ничего не взяли.
- Но зато вывернули карманы.
- Я вижу, сынок. Над этим стоит задуматься,- он отвернулся.- Сбегай-ка до фургона и принеси лопату. Надо бы его похоронить.
Он обошел тело и потянул дверь дома. Она открылась наполовину и отец заглянул внутрь, словно бы боясь увидеть там что-то страшное, но как я и сказал, бояться было нечего.
Когда я вошел вслед за ним, то увидел то же, что и он. Кровать, с двух сторон прибитая к стенкам, стол, два стула. Все сделано на совесть человеком, руки которого любили дерево.
Отец всегда говорил, что человека, который любит дерево, всегда можно узнать по тому, как он обращается с вещами - ничего не брошено на полпути, но сделано так, что любо-дорого посмотреть. Сам отец не смог бы так сделать, но такое мастерство его всегда восхищало и поэтому мне тоже нравилось работать с деревом и, надо сказать, у меня получалось. Если уж тонкая работа так поражала отца, то, значит, в этом на самом деле что-то есть.
- У меня никогда и ни к чему не было таланта, сынок. Всю свою жизнь я упорно трудился, но таланта у меня нет. Я только-то и сумел, что научился не бояться тяжелой работы, и поэтому уважаю людей, способных к чему-либо изящному. На их работу приятно посмотреть.
Мы перенесли мертвеца на холм позади дома и выкопали могилу. Когда яма была готова, мы положили тело на одеяло, запеленали его как младенца и потихоньку опустили в землю, а затем отец прочитал над ним молитву из Библии. Не знаю, откуда он так хорошо помнил Библию, потому что читал он ее далеко не часто.
Мы забросали могилу и отец сказал:
- Завтра придем и поставим крест.
- А что мы напишем? Мы ведь не знаем, кто это?
- Не знаем. Но это место зовется участок Чантри, так что, я думаю, это и должно быть его имя,- отец остановился, опершись на свою лопату.
- А что мы будем делать сейчас, пап? Уже ведь поздно выезжать?
- Останемся здесь. На этом месте. Мы больше никуда не едем. Знаешь ведь, сынок, я не так уж и удачлив. Пожар выжег мой дом и я потерял все до последней иголки. В Миссури посевы пожрала саранча, а в Канзасе урожай побило градом. И к тому же, я не очень-то разбираюсь в земле.
Твой дед - вот он в этом деле дока. Ему достаточно было только посмотреть, что на ней растет, чтобы сразу все понять. Он мог проскакать по участку галопом и затем рассказать где лежат лучшие угодья. А я... я был всего лишь горячим самоуверенным парнем, который не стал бы слушать ни одного старика. Я заранее знал все, что он мог бы мне сказать. Поэтому я так ничему и не научился. Да, сынок, приходится в этом признаться. Какую бы землю я ни брал, она всегда оказывалась самой негодной. Конечно, саранча, град и все прочее тоже сделали свое дело, но на тех участках все равно бы ничего не выросло.
А теперь эта земля... Ее занял другой человек. Я слышал кое-что о семье Чантри и люди говорили, что у них есть голова на плечах. Человек, построивший этот дом, знал что делает. У него был талант. Поэтому я думаю, что и землю он взял себе неплохую. А теперь сюда пришли мы. И больше никуда отсюда не уйдем.
И тогда мы занялись уборкой. Мы драили пол и протирали пыль совсем как парочка женщин, но зато когда закончили работу, все вокруг так и сверкало.
Сарай с конюшней тоже были построены на совесть и в сарае мы нашли целую кучу добротного инструмента, который лежал будто только что оставленный хозяином.
Совсем рядом с домом, не далее тридцати футов, тек ручей с хорошей холодной водой. Никогда не пробовал ничего вкуснее. Ручей окружала стенка из булыжника, футов восьми или десяти высотой, так что можно было набрать воды и вернуться обратно в дом, оставаясь открытым только спереди. И даже здесь тебя защищала небольшая земляная насыпь.
Дом стоял посреди поля, а к конюшне был пристроен загон. Лошади все разбежались, так же как и прочий скот, который был у Чантри. Мы подогнали свой фургон и разобрали вещи.
Не скажу, чтобы это мне очень нравилось. Честно говоря, мне это совсем не нравилось. Всякий раз, выходя из дома, мы переступали через то место, где лежал мертвец. Меня так и пробирало.
Отец сказал:
- Не обращай внимания, сынок. Тому человеку только понравилось бы, что кто-то пользуется тем, что он построил. Ни один умелец не станет строить для того, чтобы потом оставить ветру и дождю. Он строит для того, чтобы пользоваться этим и было бы стыдно бросить все без хозяйского глаза на верную разруху.
- Но поблизости отсюда нет ни одного соседа.
- Но нам сейчас и не нужны соседи. Нам нужно время и силенка. Если эта земля так богата, как я думаю, то соседи появятся. Но только когда они придут, они увидят, что мы уже застолбили себе изрядный кусок земли.
- А вдруг индейцы вернутся?
Он только посмотрел на меня.
- Сынок, твой отец хоть и не такой пройдоха, как некоторые другие, но он достаточно умен, чтобы знать, что индейцы снимают с убитых одежду, потому что она им нужна.
- Но ведь его одежду не взяли,- сказал я, желая поспорить.
- Ты прав. Взяли не одежду, а что-то другое. Ты помнишь его карманы, малыш?
- Они были вывернуты.
- Точно! Значит, кому-то было дело до того, что лежит у него в карманах. Деньги и так далее. Индейцы в этой части страны не делают денежных запасов. Им нужны товары. Им нужны вещи. В их вигвамах нет денег.
- Ты хочешь сказать, что это были не индейцы?
- Я не видел ни одного следа мокасина, сынок. Но зато предостаточно следов сапог. Этого человека убили не индейцы. Это были белые.
Отец сказал это за ужином и меня так и пробрал озноб. Если это были не индейцы, тогда мы в опасности, потому что индейца нетрудно узнать. Его видно за версту. Но белого? Кто может отличить хорошего белого от плохого?
Я поделился своими опасениями с отцом. Тот посмотрел на меня и ответил:
- Сынок, если увидишь здесь чужих, сразу же скажи мне, слышишь? И если заметишь их первым, немедленно беги с глаз долой.
У меня не было времени, чтобы хорошенько обдумать все это, потому что мы много работали. Казалось, отец словно чувствует какую-то вину перед мертвецом, так как он работал куда как упорнее, чем раньше - от темна до темна. И я вместе с ним.
Мы отмерили четыре участка земли - четыре квадратных мили полей, лесов и лугов, по которым протекал ручей.
Мы посеяли кукурузу и немного овощей - акров сорок кукурузы и примерно акр отвели под огород. Здесь было много разных ягод.
Но мне никогда не забыть того мертвеца.
Незнакомец появился один.
Это был высокий, худощавый мужчина с сухим, смуглым лицом и высокими скулами. На нем был одет черный, купленный в магазине костюм, на голове повязан шейный платок - совсем как на картинках, где рисовали старых пиратов. Черные сапоги его были начищенными, но изрядно запыленными. Он ехал на прекрасном вороном коне с бело-розовым носом.
Он остановился вдалеке, и тогда-то я его заметил. Он приподнялся в седле, закрыв глаза ладонью от солнца, и рассматривал меня и отца, который в это время работал мотыгой в кукурузе.
- Па? - тихо сказал я.
- Все в порядке, сынок, я его вижу.
Поблизости от дома, в кустах отец припрятал винтовку в чехле, и теперь, продолжая работать мотыгой, двинулся в том направлении, однако незнакомец уже подъезжал, ведя в поводу заводную лошадь... точнее, вьючную, которую я раньше не заметил. Наверное, она стояла за его вороным.
Он подъехал к дому, свободно сидя в седле, и я увидел, что у него тоже есть винтовка в чехле. Рядом с рукой. Из-под пиджака виднелся краешек кобуры.