"Этот припомнит мне", -- подумал Петр.
Пока разбирались с одеждой, пока одевались, он стоял в стороне с ружьем, караулил движения парней. Кто-то хи-хикнул и сказал негромко:
-- Весело было нам.
И тут вошла Ольга. Остановилась на пороге, пораженная диковинной сценой. Посмотрела на Петра, ничего не ска-зала, только прищурила глаза. Тоже оделась и ушла вместе со всеми. Случилось все это как-то поразительно быстро.
Потянулась бесконечная ночь. Петр сперва ходил по ком-нате, мычал от бессильной ярости, думал:
"Придешь, никуда не денешься. Подумаешь -- обидел сволочей".
Потом стало невмоготу. Сел к столу, начал пить. Но сколько ни пил -- не брало. Только на душе становилось еще муторнее. Он выругался, встал и опять начал ходить.
"Неужели совсем ушла?"
Взял ружье, заглянул в казенник -- пусто. Знали бы об этом парни давеча. Полез под кровать -- там в чемодане хра-нились патроны. Достал их, зарядил оба ствола.
-- Ну и что? -- спросил сам себя, остановившись посре-ди комнаты.
В сенях послышалась какая-то возня. Петра как током дернуло... Выскочил из комнаты -- стоит та самая девица, с которой давеча стало плохо. Шарит руками по стенке -- ищет дверь.
Петр прислонился спиной к косяку, уставился на нее.
-- Что? -- спросила девица.
-- Очухалась?
-- А где все?
-- Ушли. Крепко ухлесталась, сердешная.
Девица прошла в комнату, оглядела себя при свете.
-- Все ушли?
-- Все.
Петр повесил ружье на место; тут только девица обрати-ла внимание, что хозяин стоял с ружьем. Вопросительно по-смотрела на него.
-- Похмелиться хочешь? -- спросил Петр; ему стало лег-че -- хоть одна живая душа есть. -- Голова-то болит небось?
-- Ты что, стреляться хотел?
Петр налил ей коньяку. Себе тоже.
-- Давай.
-- Что-нибудь случилось? -- спросила девица.
-- Нет.
-- Драка была?
-- Да нет, ну тя к дьяволу! Не знаю я ничего, сам пьяный был.
Девица выпила, сморщилась, закрутила головой. Петр сунул ей лимон, она оттолкнула его.
-- Дай закурить лучше.
-- Эхх!.. -- не вытерпел Ивлев. -- Бить тебя некому! Де-вушка...
Девица прикурила, затянулась несколько раз, глубоко вздохнула и сказала облегченно:
-- Вот... -- села на стул.
-- Неужели не стыдно так жить? -- спросил Петр. -- Или тут уж про совесть говорить не приходится?
Девица посмотрела на него, как на стенку, безучастно.
-- Думаешь, Ольга тебя любит? -- спросила. Улыбну-лась -- губы припухшие, чувственные; осоловелые глаза по-ражают покоем и покорностью. Красивая вообще-то. -- Можешь не волноваться -- не любит.
-- Заразы вы! -- с дрожью в голосе громко сказал Ивлев. Сорвался с места, заходил по комнате. -- Поганки на зем-ле, вот вы кто! -- остановился перед девицей, стиснул ку-лаки в карманах, чтобы унять дрожь. -- Шелк натянула! Но-гами дрыгать научилась?.. -- дрожь не унималась; Ивлев побледнел от ярости и обиды, но слов -- убийственных, ра-зящих -- не находил. -- Что поняли в жизни?.. Жрать! Пить! Ложиться под кого попало!.. Сволочи, -- он сразу устал -- понял: ничего не доказать.
Девица презрительно смотрела на него. Усмехнулась.
-- Ольгу не лапайте! -- опять взвился Ивлев. -- Она вам не пара! Я вас отважу от нее.
-- Посмотрим.
-- Я вас каленым железом выжгу из города. Вы же воруе-те, гады, я же знаю. Эти, мордастые, воруют, а вы сбываете. Скоро эта лавочка закроется.
-- Сколько времени сейчас? -- спросила девица.
-- Не знаю. Утро, -- Ивлев кивнул на окно -- на улице светало.
-- Ольга с ними ушла?
Петр не ответил, взял свою рюмку, выпил. Напомнили об Ольге, и опять заныла душа.
Девица поднялась, поправила волосы, нашла на крова-ти свою шляпку, плащ... Остановилась на пороге перед тем, как выйти.
-- Насчет лавочки... -- это доказать надо, а то...
-- А то что?
-- Ничего. Нечего зря на людей говорить.
-- А я не говорю на людей, я на паразитов говорю.
-- Вот так. А то быстро заткнут рот.
-- Иди отсюда, -- негромко, сквозь зубы сказал Ивлев. -- Пошла -- иди.
Девица ушла.
Ольга пришла на другой день к вечеру.
Петр прибрал в комнатах, перемыл посуду, выветрил тяжкий запах попойки... Сидел у окна, положив подбородок на кулаки, смотрел на улицу -ждал жену. Он ждал ее весь день. Утром сходил на стройку, отпросился у бригадира, пришел и сел ждать.
Ольга вошла тихонько... Дверь на улицу была откры-та. Петр не слышал, как она вошла Она кашлянула. Петр вздрогнул, оглянулся... С минуту, наверно, смотрели друг на друга.
-- Ну? -- спросил Петр.
-- Что?
-- Нагулялась?
Он встал, подошел к жене, взял в руки ее голову, жадно поцеловал в мягкие губы... Она стояла покорная, смотрела на мужа с вялым любопытством.
-- Где была-то?
-- Там, -- кивнула она. -- Петя... Мне почему-то страш-но жить. Не страшно, а тяжело как-то.
-- Устала просто. Это -- психика, -- авторитетно сказал Ивлев. -- Надо отдохнуть, и все пройдет.
-- Как отдохнуть?
-- Так. Спокойно пожить, не дергаться, не беситься до утра.
-- Спокойно -- значит, скучно. Не хочу.
-- Сядем потолкуем, -- предложил Петр. -- Поесть хо-чешь?
-- Петя, ты, наверно, хороший парень, тебе, наверно, нужна хорошая жена...
-- Перестань, завела панихиду какую-то. Сядь, -- Ивлев посадил ее на кровать, а сам стал ходить. -- Ты малость не так начала жить, -- заговорил он уверенно. -- Я тебя хоро-шо понимаю. Бывает так: идешь где-нибудь -- в лесу или в поле, доходишь до такого места, где дорога расходится на две. А места незнакомые. По какой идти -- неизвестно. А идти надо. И до того тяжело это -- выбирать, аж сердце за-болит. И потом, когда уж идешь, и то болит. Думаешь: "А правильно? Может, не сюда надо было?" Так и в жизни, по-моему, надо дорогу знать...
-- Ты знаешь?
-- Я?.. -- Петр никогда не думал так о себе: знает он или не знает. -Я одно знаю: ты поворачиваешь не туда.
-- Господи, какой умница: туда, не туда... А куда надо, скажи? -- Ольга прилегла на подушку, закрыла глаза.
Петр минуты две ходил по комнате, молчал. Собирался с мыслями. Он понимал, что разговор важный.
-- Эти... друзья твои... я их не виню, -- осторожно загово-рил он. -Бывает -- сами по себе хорошие люди, но запу-тались и других пугают. Они научат...