И вот в голове его вдруг, точно бы по вдохновению, создается новый, чрезвычайно смелый и ловкий план, и он уже заранее вполне верит в его удачу, потому что верит в себя, в свою счастливую «талию», привалившую к нему теперь на зеленом поле житейского штосса. — И он идет ва-банк, черт возьми!.. Да, в конце концов, Тамара будет принадлежать ему со всем своим миллионным наследством — деньги ее улыбнутся-таки «благороднейшему» Соломону. О, он знает теперь, как это сделать! Ему важно было только убедиться в самой Тамаре, да вот, лишь бы выручить у Бендавида свои документы, а там — го-го, какой спектакль ему устроить! — «Eh bien, messieurs les juifs! Voyons nous!.. Rira bien qui rira le dernier!»
И он с удовольствием подкатил к ресторану Брофта утолять свой разыгравшийся аппетит бараньими котлетами с трюфелями и шампанским.
XVIII. В ДНИ «ТРЕТЬЕЙ ПЛЕВНЫ»
В сумерки 25-го августа транспорт сестер Богоявленской общины прибыл на ночлег в болгарское селение Порадим, где в то время находилась главная квартира румынской армии, призванной из-за Дуная к нам на помощь.
По распоряжению военно-медицинской инспекции и «Красного Креста», сестер поспешно направляли теперь под Плевну, где по слухам, готовилась на днях новая атака укрепленных позиций Осман-паши. Две предшествовавшие неудачи наших войск под Плевной, равно как и обширные приготовления заставляли всех догадываться, что на этот раз здесь, вероятно, произойдет нечто грандиозное и решительное, — поэтому и сестры уже заранее готовились к предстоящей им большой и трудной работе. Вокруг них, в Порадиме, как и в Радынце, где стоял тогда русский штаб, высказывалось почти всеобщее убеждение в успехе ожидавшегося боя, с таинственным видом, под величайшим секретом, передавалось из уст в уста людьми, далеко не посвященными в стратегические тайны штаба, об «именинном пироге», будто бы готовящемся на 30-е августа: почти никто и не думал о возможности третьей неудачи, — напротив, заранее были уверены, что уж теперь-то наверное принудят Османа или сдаться или очистить Плевну. Одни только люди, испытавшие на себе две первые «Плевны», сомневались в легкости этого дела и говорили, что будет трудно и жарко…
26-го августа, ровно в шесть часов утра, когда сестры уже трогались в путь, в Порадиме послышался грозный гул громадного залпа, после которого на минуту воцарилась полная тишина, а затем начался довольно редкий огонь отдельных орудий. Громовой звук, услышанный в Порадиме, был произведен залпом нашей большой осадной батареи и возвестил начало боя под Плевной. Канонада началась с обеих сторон без торопливости, с выдержкой, как подобает серьезной канонаде, рассчитывающей на меткость своих выстрелов. В продолжение всего пути к русским боевым позициям встречались сестрам по сторонам дороги таборы болгар, успевших бежать из-под Плевны, а около Порадима все громадное поле было наполнено их убогими пожитками, возами, буйволами, овцами и волами. Мужчин в этих таборах было очень мало, — повсюду виднелись одни лишь женщины да дети, сидевшие группами у своих возов, или уныло бродившие около дороги.
Когда санитарные линейки с сестрами выбрались на высоту за деревней Сгалсвицей, выстрелы стали слышны весьма ясно, а вскоре из Гривицкой лощины открылась некоторая часть и наших, и турецких позиций; но и там и здесь местами видны были только белые клубы нескольких дымов, медленно поднимавшихся в небо. Поезд двигался по грунтовой дороге, между стоявшими наготове артиллерийскими парками, повозками военно-походного телеграфа, разными обозами и кавалерийскими резервами. Вдруг между всеми, этими частями проявилось какое-то особенное движение людей, и позади поезда сестер раздалось несколько громких окликов военного приветствия.
Тамара оглянулась в ту сторону, откуда неслись эти клики, да так и впилась туда глазами. На крупных рысях быстро приближалась оттуда многочисленная кавалькада свитских всадников, впереди которой развевался по ветру белый значок главнокомандующего с голубым восьмиконечным крестом посередине, а позади этой группы мелькали, сквозь поднятую пыль, папахи и блестящие газыри целого эскадрона конвойных линейцев и красные пики лейб-казаков. Вот из этой группы ясно выделилась спереди легкая коляска, запряженная четверкой вороных, и в ней Тамара узнала государя рядом с великим князем главнокомандующим. По мере того, как они приближались, свободные люди от всех ближайших парков и обозов спешили к дороге, наскоро выстраивались отдельными группами и радостным кликом отвечали на обращенное к ним царское «здорово!» Вот, наконец, коляска поравнялась с линейками сестер, — Тамара совсем близко от себя увидела несколько похудевшее лицо государя, с большими, добрыми плазами, скользнувший взгляд которых на мгновение она почувствовала и на себе… Вот лицо это озарилось приветливой улыбкой, и до слуха ее долетели ясно слова: «Бог помочь, сестры!»