о густо заросших травой равнинах, отмеченных лишь далекими рядами темно-зеленых кипарисов и открытыми фермерскими домами, и сменявшихся лишь несколькими лощинами возле скал крутой береговой линии, которые так мало обещали людям, поселившимся там, что их единственной надеждой было вспомнить в какой-нибудь комнате с видом на полосу равнины, что мало кто пересекал другую землю, где на каждом холме вершились великие дела, пока что-то во всем этом ветреном пространстве не подсказало им, что даже там однажды человек может понять, почему земля, где он прожил всю свою жизнь, все-таки имеет значение, или о двух молодых женщинах, одна из которых, возможно, всю жизнь сохраняла лицо таким же чистым и отчужденным, как лицо любого святого на иконе, но в конце концов убедилась немного узнать о том, что делают язычники в одиночестве, а другая, возможно, всю жизнь провела, играя в игры, которым научилась у животных, пока ее муж не убедил ее, что некоторые игры слишком порочны для него, и предоставил исход дела Богоматери.
Кто-то все еще наблюдает за существами в стекле
В пятницу вечером перед самыми важными скачками в своей жизни Клемент обнаруживает, что главный проход залит тусклым желтоватым светом. Солнце, садящееся на дальней стороне Бассетта, находится прямо напротив узкой щели в кипарисовой изгороди перед домом Киллетонов, так что даже самые темные уголки зелёного или золотистого стекла входной двери освещены так же ярко и видны, как самые открытые улицы и склоны холмов Бассетта в самое жаркое время дня. Стоя в проходе, Клемент прижимается лицом к стеклу, пока не видит страну существ с того же направления, с которого он впервые её открыл. Страна существ отделена от Бассетта туманной равниной неопределённой ширины и текстуры, лежащей под таким нелепым углом к солнцу, что он не может предположить, что именно, если вообще что-либо, увидят эти существа, если посмотрят в его сторону. Он удивляется, не находя никаких существ, пересекающих воздушные просторы между их городами и тем, что кажется городами дальше.