Клемент начинает расстёгивать ширинку. Он говорит: «Я сейчас же скажу твоему отцу, что ты опять воровал, если ты не спустишь штаны».
Впервые за все годы, что Клемент её знает, Маргарет Уоллес, кажется, почти боится мальчика, который годами пытался убедить её, что он такой же сильный и мужественный, как мальчишки из банды её брата, за которыми она следовала из школы по дороге Мак-Кракенс-роуд, а иногда и через камыши у ручья, куда ученики государственной школы не пускают католиков, потому что именно там они спускают штаны всем девочкам, которые идут с ними домой, и который всегда прекращал говорить о птицах в вольере отца, как только подозревал, что она считает его неженкой, которой хочется потискать мягкие перышки птиц, потрогать их пушистые гнёзда или полюбоваться цветом их яиц, потому что всегда надеялся, что, когда она наконец признает, что он ничем не отличается от суровых парней из Шепердс-Рифа, она позволит ему сделать с ней то, что ученики государственной школы, должно быть, делали сотни раз. Она пытается увернуться от него.
К двери её игрового домика, но он быстро встаёт, чтобы её не пропустить. Он хватает её за платье. Она опрокидывает длинную полку, заставленную, как полки в лавке её отца, банками, жестянками и коробками. Из одной банки на земляной пол высыпается куча сломанных бисквитов. Она говорит: «Дай мне время собрать печенье, и я дам тебе горсточку». Он говорит: «Наверное, ты тоже стащила их у отца». Она говорит: «Нет, я просто их приберегала».
Он говорит: «Я дам тебе пятьдесят, если ты их поднимешь», — и начинает считать вслух.
Затем, пока она наклоняется к нему спиной, Клемент левой рукой прижимает её руки к бокам, а свободной рукой пытается стянуть с неё толстые белые брюки. Они с ней катаются по полу, опрокидывая хлипкие полки и срывая грязные белые занавески.
Она пинает и бьёт его молча и яростно, но всего две-три секунды, пока она поднимает колено, чтобы нанести удар, он ясно видит среди крошек печенья, прилипших к её бёдрам и животу, невысокий белый гребень, рассечённый узкой, необещающей трещиной, но ничем другим не отличающийся от бледных склонов вокруг, так что любой мужчина или юноша, случайно оказавшийся в таком месте после многих лет поисков, вероятно, всё ещё продолжал бы искать странную фигуру, которую он на самом деле искал. Затем она вырывается и приседает в углу вне его досягаемости, плотно сжав колени. Рядом с ней лежит вывеска, которая когда-то стояла в лавке её отца, и Клемент видит под портретом красивой темноволосой женщины слова: «ТЫ ТОЖЕ МОЖЕШЬ».
Имейте безупречный цвет лица, как в Голливуде
ЗВЕЗДА. Он говорит: «Теперь я увидел то, что всегда хотел увидеть, когда просил тебя провести меня и показать потайные уголки вольера». Она говорит:
Ты, наверное, с ума сошла – у меня там спрятаны вещи, которые ты никогда не увидишь, пока живёшь. Он спрашивает её, заберёт ли она эти вещи с собой, когда перевернётся, или они останутся в вольере. Она отвечает, что он никогда не узнает, что с ними станет, потому что не знает, как они выглядят, и неважно, будет ли он возвращаться искать их каждый день после её ухода и искать их в каждом углу вольера, он никогда не узнает, просто ли он их не нашёл или же часами смотрел на них и сам того не замечал. Она туго натягивает штаны под платьем. Он говорит: «Прощай, Маргарет, и если я когда-нибудь вернусь в Бассетт, я приду к тебе в гости, потому что тогда мы, возможно, будем достаточно взрослыми, чтобы заниматься друг с другом взрослыми делами». Клемент идёт домой, недоумевая, почему он так долго ждал, чтобы взглянуть на Маргарет Уоллес, когда ему достаточно было всего лишь заломить ей руку за спину или перевернуть её на спину. И тут он вспоминает, что…