– как он мог быть старше города Бассета, потому что был привезен в Австралию ранними поселенцами из Англии или Ирландии, как он мог годами лежать скрытым под землей, пока мальчики, которых уже нет в живых, ходили по нему, не подозревая, какие цвета лежат глубоко под их ногами, и как Клемент Киллетон, единственный мальчик во всем Бассете, который позаботился о нем как следует, увидел один слабый проблеск в его туманных глубинах, вытащил его из почвы, вымыл и высушил и придумал ему название. Ночью он сидит, глядя на электрический светящийся шар, поднеся к глазу шарик, и пытается исследовать все небеса и равнины цвета вина, пламени, меда, крови, океана, озера или витража, где навеки заперты ветры, облака, гряды холмов или клубы дыма, и решает, какие тайные туннели, пещеры, долины, обнесенные стенами города, заросли или заброшенные переулки, возможно, никогда не будут исследованы, потому что они лежат глубоко внутри, у самой сути, где ее истинные цвета окутают любого путешественника, который доберется туда и попытается открыть то, что так много лет лежало в сердцевине стекла, которое люди, не задумываясь, носили с места на место, и каково это — находиться внутри места, которое все остальные люди видят только снаружи. Однажды вечером, когда все шарики были разложены на коврике в гостиной, аметистово-белые шарики, названные Таппером в честь профессионального скакуна на Пасхальной ярмарке в Бассете, и Уинтерсетом в честь знаменитой скаковой лошади из Мельбурна, укатились и исчезли в дыре в углу половиц. Клемент плачет, пока родители не замечают его. Он спрашивает, поднимут ли они половицы или найдут для него путь под домом, но они говорят ему не поднимать столько шума из-за одного старого шарика. Клемент не забывает Таппера Уинтерсета . Часто по ночам он думает о мягкой пыли.
постепенно просеиваясь в его пурпурные озера, в глубины которых больше не проникает свет, и белые дуги его берегов, которые, возможно, никто никогда не поднимет к своим глазам и не мечтает пересечь, и обо всех годах, когда дом все еще прочно стоит на своем фундаменте, а он, Клемент, вырастает и уезжает, а новая семья, живущая там, не подозревает, что Таппер где-то под ними, и о времени, когда дом наконец рухнет, и будет построен новый, и о дне, возможно, много времени спустя после того, как рухнет второй или даже третий дом, когда кто-то найдет Таппера Уинтерсета и сочинит о нем историю, которая очень отличается от историй, которые когда-то рассказывал о нем Клемент, и обнаружит в глубине его души цвета, совсем другие, чем те, которые открывает Клемент, и даст ему имя, совсем не похожее на Таппера Уинтерсета , которое в любом случае не было его настоящим именем, так же как белый и аметистовый, вероятно, не были его истинными цветами, и история, в которую верил Клемент, о том, как и где он был создан, не была правдой.
Клемент видит, как живут американские семьи
Клемент уже давно знает, что его отец сильно отличается от отцов других знакомых ему мальчиков. Телефонные разговоры Августина с важными людьми в Мельбурне, многочисленные субботы, когда он отсутствует с раннего утра до позднего вечера, огромное количество знаний о скачках, которые заставляют его постоянно хмуриться вдаль во время еды или сидеть за столом вечером с карандашом в руке, записывая ряды и столбцы цифр на полях своей скаковой газеты, часы, которые он тратит на тщательную подготовку лошади Стерни к скачкам, которые он все еще может выиграть при хороших коэффициентах, и помятые скаковые книги, которые он привозит с далеких скачек с чистыми страницами, заполненными информацией о ставках и именами лошадей и людей, и не позволяет Клементу играть с ними из опасения, что они попадут не в те руки, — все это напоминает Клементу, что он не должен ожидать, что его отец будет играть в крикет на заднем дворе, как это делает мистер Гласскок, или брать жену и сына на прогулки по воскресеньям днем, или принимать друзей, которые могут прийти к ним в гости по воскресеньям вечером, или слушать радио дольше нескольких минут, не постукивая карандашом по зубам или не скрещивая ноги и беспокойно размахивая ногой взад и вперед или тянусь к листку бумаги, чтобы что-то нацарапать, или идя по улице, чтобы