Двор обычно шепчет учителям мальчиков, которые затем расхаживают взад и вперед по рядам, говоря: «Выньте изо рта эти глупые опасные камешки!», а иногда даже приказывает им вывернуть карманы и выбросить молочные камни. Клемент Киллетон любит искать молочные камни. Он никогда не признается другим, что не может сосать молоко ни из одного из своих камней. Иногда он чувствует вкус прохладной воды, но она никогда не течет дольше нескольких секунд. Он наблюдает, как другие мальчики сосут, и завидует их легким движениям челюстей и довольным выражениям лиц. Его отец говорит ему, что ни один камень не может дать молока или воды, хотя…
Первые австралийские исследователи иногда клали камни в рот, чтобы утолить жажду в пустыне, но Клемент не рассказывает об этом ни одному мальчику в школе. Однажды утром он слышит, как некоторые из них хвастаются, что знают секрет камней. Один мальчик слышал от отца или дяди, что молочные камни Бассета — всего лишь ухудшенные копии драгоценных камней, которые арабы и путешественники в пустыне или австралийские солдаты в Палестине или Египте находили в местах, где человек мог умереть от жажды, проведя один день без воды. Человек, нашедший в тех краях настоящий молочный камень, бережёт его, бережёт свою жизнь, и когда ему приходится пересекать равнины между двумя городами, кладёт его под язык не только для того, чтобы рот был полон прохладного молока, но и для ясности ума, чтобы, увидев между собой и тем, что кажется горизонтом, город в тени деревьев, где в каждом саду журчат и журчат фонтаны, он сразу понял, один ли это из тех нереальных городов, за которыми жаждущие путники часто следуют милями, пока не умрут, всё так же далеко от своего города, или же это настоящий город, к которому они стремились. Мальчики из школы Святого Бонифация вскоре бросают поиски камней и играют в обеденное время в какую-нибудь другую игру, но Климент разбирает свою коллекцию и хранит в особой жестяной банке те немногие, которые больше всего похожи на настоящие драгоценные молочные камни, найденные в далёких жарких странах.
Он не утруждает себя размачиванием их в воде или молоке, но неделями неизменно носит один во рту, когда идёт по Лесли-стрит, где находится Уоллес, или у моста на Мак-Кракенс-роуд, или на любом чуть возвышенном месте, откуда открывается вид на длинную полосу улицы, достаточно тянущуюся, чтобы привести к реальному или нереальному городу. Когда он прикрывает глаза и напрягает язык, чтобы выжать сок из камня, он видит мальчика, который уже добрался до города по жаркому, труднопроходимому ландшафту. Мальчики, которые могли бы быть его настоящими друзьями, и женщины с загорелыми от солнца лицами и руками, но всё ещё красивыми и без морщин, и их дочери лишь немного старше его, проходят рядом с мальчиком по улицам или смотрят на него из своих палисадников, словно приветствуя его в своих домах, но всё ещё не могут ясно его разглядеть.
Мальчик находит город, который может оказаться миражом
Когда мальчик, добравшийся до города, но всё ещё не уверенный, был ли камень, который он сосал по дороге, настоящим, пытается проследовать за людьми во дворы и дома, никто не преграждает ему путь и, кажется, не замечает, что за ними наблюдает незнакомец. Люди переходят из комнаты в комнату, словно совершая что-то постыдное, но даже спустя часы, в тёмных комнатах, которые никто не ожидал бы увидеть за простыми фасадами домов, или в тенистых уголках садов, мимо которых незнакомец мог бы пройти, не заметив, мальчик видит лишь действия и жесты, которые люди вроде Киллетонов, Гласскоков и Постлтуэйтов ежедневно совершают во дворах и на улицах города Бассетт, расположенного за много миль отсюда. Он следует за группой людей, которые обмениваются взглядами, намекая, что, оказавшись вместе в каком-нибудь укромном месте, они без страха и стыда согласятся делать с телами друг друга всё, что им вздумается. Но когда они с ним растягиваются на траве за такими густыми ветвями, что в Бассете они заставили бы мальчишку делать за ними то, что, по его мнению, могли бы делать только жители далёкого города, не заботясь о том, кто их увидит, люди всё ещё разговаривают, вежливо улыбаются и теребят ремни брюк или подолы юбок, как это часто делают Уоллесы или Риорданы в Бассете, словно боясь, что кто-то из города, подобного Бассетту, может постоянно за ними шпионить. Мальчик даже делает знаки, которых никогда не делал ни при ком в Бассете, но люди всё ещё ведут себя так осторожно и вежливо, что он понимает: он, возможно, никогда не узнает, что они делают втайне, и даже видел ли он их на самом деле. В самый жаркий час дня, в городе, куда многие так и не добираются, потому что у них нет драгоценных камней, которые могли бы их вести, мальчик отправляется на поиски места, где один или два человека могли бы спрятаться хитрее и надежнее, чем кто-либо в Бассете. Он уходит вглубь заднего двора, туда, куда даже солнечный свет редко проникает. Он видит в высокой траве под пучком низко свисающих кустов нечто, похожее на зайца. Он спускается в небольшое укрытие из примятой травы и обнаруживает, что его создало скрючившееся тело мальчика. Он просовывает руки, голову и плечи в углубления, ожидающие их, и смотрит наружу сквозь листву. Он видит над заборами, огораживающими дворы, как и в другом знакомом ему городе, низкий зловещий край холмов, которые даже за этим далеким городом скрывают какое-то место вдали, откуда человек, оглянувшись на город на его равнинах, мог бы увидеть не более чем темное пятно на поверхности, похожей на белое камне, и откуда тайны