люди в городе могли казаться такими же далекими и неуловимыми среди всех окрестных земель, как желтоватый свет, изредка мерцавший в жиле такого камня, так что мальчик, построивший ипподром, который оставался на несколько дней на его заднем дворе в Бассете, никогда не забывал, что камень определённого цвета олицетворял пейзаж, который на несколько минут во время важных скачек олицетворял непостижимые мысли определённой группы людей, когда они однажды смотрели на определённый город на знойной равнине, где никто не мог даже знать, где находится настоящий город, если у него не было настоящего камня, чтобы подсказать ему. И вот впервые с тех пор, как он прибыл в их город, несколько человек — женщина, мужчина, девочка и мальчик — собираются вокруг дерева и смотрят на его укрытие, словно они наконец узнали его. Он даже не может начать говорить им, что все, на что они надеются после многих лет терпеливого ожидания на своих одиноких равнинах, может решиться далеко за пределами пугающего блеска их горизонта, когда детская рука выдвигает вперед среди скопления камешков кусок молочного кварца, отмеченный полоской неопределенного золота, или что если бы ребенок, чья рука занесена над этим камнем, мог только знать, что они, люди в далеком городе, действительно такие, как он надеется, то он остался бы с ними навсегда и позволил бы какой-то другой руке над каким-то другим ипподромом решить, что может случиться с ними всеми.
Таинственный Сильверстоун участвует в Золотом кубке. Клемент Киллетон, владелец коллекции молочных камней, к которой другие мальчики в его школе давно уже не проявляют интереса, перебирает свои белые камешки, но, поскольку они очень похожи по цвету и форме, лишь с лёгким выступом или лёгким оттенком синего или золотистого, позволяющим отличить один от другого, и гораздо меньше камней, которые он впервые использовал для лошадей в скачках, решает, что не может использовать их ни в каких скачках, которые он мог бы организовать. Он снова посещает каждое укрытие между корнями кустарников, под зарослями сорняков или в тени заброшенных сараев и снова вспоминает длинные истории, которые он когда-то сочинял о людях, живущих в таких местах, о том, как каждая деталь в каждой истории когда-то была представлена чем-то, окрашенным в цвет определённых камней, гораздо больших, чем его молочные камни, которые он когда-то нашёл во дворе, но позже выбросил, потому что родители сказали, что он слишком увлекается скачками. Он проходит мимо этого места.
Там, где стоял его ипподром до того, как его снесли, он входит в свою комнату. Он выбирает пятнадцать из примерно сотни шариков, которые он хранил отдельно от остальных, потому что что-то в цвете каждого из них напоминает ему о камне, который теперь утерян, но который он называет именами профессиональных бегунов, когда рядом его мать. Он закрывает глаза и позволяет шарикам высыпаться из сложенных чашей ладоней, образуя беспорядочное поле на коврике перед ним. Он открывает глаза и наслаждается моментом удивления, когда видит, что один из пятнадцати, тот, о котором он давно не думал, лежит впереди всех остальных. Он с нетерпением ждёт жаркого дня, когда мать оставит его одного дома с опущенными шторами, создавая впечатление, что дома никого нет, и он сможет провести «Золотой кубок» с карандашом и старыми тетрадями на коврике рядом с собой, записывая положение лошадей после каждого фарлонга, чтобы потом неделями или месяцами исследовать мысли нескольких человек в течение нескольких минут того жаркого дня, когда всё, на что они надеялись и о чём мечтали годами, предстаёт перед ними в виде цветных узоров, чьи меняющиеся положения наконец определят ценность этих надежд и мечтаний. Через щель в заборе он показывает свою банку с молочными камнями двум мальчикам Гласскока. Старший Гласскок говорит, что дети из школы «Шепердс Риф Стейт» никогда не играют с такими глупостями, но когда Киллетон хвастается, как католические мальчики могут целый день обходиться без глотка воды, когда у них во рту молочные камни, Гласскок вспоминает, что несколько лет назад старшие мальчики из его школы собирали все лучшие молочные камни с улиц и дворов в их части Бассета, чтобы католические дети находили только самые маленькие и сухие камни. Клемент вспоминает, что ему ни разу не удалось найти ни одного молочного камня у себя во дворе, и предполагает, что мальчик Сильверстоун, вероятно, тоже собирал камни. Гласскок говорит – да, он всё сделал правильно – у него была лучшая коллекция – некоторые из его камней были такими же большими. Он делает пальцами фигуру размером с любой из камней, которые Киллетон использует для своих скаковых лошадей. Клемент отходит от забора и рассыпает молочные камни по своему двору. Затем он добавляет к списку участников Золотого кубка номер шестнадцать — Сильверстоун, серебристо-белый, в честь удивительных тайн Бассета и его людей, которые Клемент никогда не откроет до конца своих дней, потому что кто-то до него похоронил их с глаз долой надежнее, чем любой мрамор или камень, скрытый под неподатливой почвой города.