Он помотал головой, отгоняя непрошеное видение. В самом деле, что за вздор — откуда в две тысячи двадцать четвёртом году взялось всё это стимпанковое великолепие, тянущее не на один миллион долларов? Нет, быть того не может — но с другой стороны, не обманывают же его собственные глаза?
Пароход издал один за другим три прерывистых гудка. Под кормой забурлило, судно замедлило ход, поворачиваясь к баркасу бортом. Шкипер дёрнул рукоятку газа, сбрасывая обороты дизеля, и приветственно помахал пароходу рукой. Оттуда замахали в ответ, и Роман увидел висящий стоящего у борта мужчины «Калашников» — что вблизи берегов раздираемой гражданской войной страны не сулило ничего, кроме проблем.
Он снова покосился на шкипера. Тот по-прежнему стоял и рассматривал приближающееся судно, гоняя из угла в угол рта изжёванную, давно погасшую сигару. На пароходе уже суетились матросы, спуская с высокого борта трап. Беженцы, увидев это, загомонили громче, раздались гневные выкрики. Шкипер крякнул, вытащил из-за пояса давешний револьвер и трижды пальнул в воздух. В ответ с парохода простучала короткая очередь, фонтанчики воды взметнулись возле борта.
Намёк был понят правильно — пассажиры баркаса снова повалились на палубу, закрывая головы руками, словно это могло спасти от пуль. Матрос-араб, ничуть не удивлённый происходящим, побежал вдоль борта, вываливая наружу старые автомобильные покрышки, и баркас мягко ткнулся в высоченный, чёрный, в потёках ржавчины, пароходный борт. По раскачивающему трапу на палубу баркаса слез автоматчик — картинно расставил ноги, вскинул автомат (укороченный АКС-74, «ксюха» с парой рожков, перемотанных синей изолентой) и дал над самыми головами беженцев длинную, на пол-магазина очередь. За очередью последовала длинная тирада, в которой русские матерные периоды густо перемежались характерными украинскими оборотами — и Роман понял, что, кажется, влип всерьёз.
Он попятился к противоположному борту, стараясь, чтобы между ним и пришельцем оказалось как можно больше народу. Нащупал под рубашкой паспорт, швырнул в воду. На миг его прошиб холодный пот — документ не хотел тонуть, болтался в волнах возле борта, словно подмигивая оттуда двуглавым орлом, вытесненным золотом на вишнёвой корочке. «Заметят, вытащат…» — заметалась в голове паническая мысль, но тут движок затарахтел, проворачивая винт, и клятый аусвайс утянуло под корму баркаса.
Автоматчик, как и все остальные, ничего не заметил, и Роман с облегчением перевёл дух. Теперь можно хотя бы не опасаться, что его пристрелят на месте — облик пришельца, татуировки на груди под распахнутым жилетом (свастики, профиль Степана Бандеры, изображения мёртвых голов, «Железных крестов» и тризуба) не оставляли сомнений, что именно так он и сделает, едва опознает в пленнике клятого москаля. Как и другие его приятели — Роман видел, как минимум, двоих. Они стояли наверху, принимая взбирающихся по трапу беженцев. Под мышкой у одного был зажат румынский «Калашников» с проволочной загогулиной приклада и деревянной рукояткой на цевье, за спиной у второго болтался израильский «Узи». Они со смешками и матюгами, по одному выдёргивали беженцев наверх, обыскивали и отправляли дальше, в руки своих «коллег». Обыск вёлся не слишком старательно — украинцы ограничивались тем, что наскоро охлопывали карманы беженцев, отбирали документы и телефоны, уделяя особое внимание женщинам. Одной из них была та, что угостила Романа лепёшкой — теперь он видел, что она, хоть и не молода, но вполне привлекательна, со стройной фигурой, которую безуспешно пытается скрыть складками арабской накидки. Рядом с женщиной тёрся пацанёнок лет двенадцати, босой, в разодранной на пузе футболке — взгляды, которые он бросал на украинцев, не сулили тем ничего хорошего.
Такое безалаберное отношение к делу была Роману на руку. Он, было, собрался отправить вслед за паспортом и пистолет, но передумал. Ствол ещё надо незаметно вытащить из штанины — а это риск, куда больший, чем шанс, что его найдут при обыске. Да хоть бы и нашли — ну, отберут, ну в зубы дадут, переживёт как-нибудь…
Была и другая проблема — смартфон. Отдавать его не хотелось, а улучать момент, приматывать остатками скотча к второй лодыжке — значило спалиться наверняка. Роман засунул гаджет за ремень, на место выброшенного паспорта, а вместо него положил в карман джинсов кнопочный мобильник, найденный в бардачке брошенной машины. Пристроился в конец очереди, ведущей к трапу, попутно получив тычок в спину от матроса-араба (тот, вооружившись помповым дробовиком, суетился, наводя порядок на палубе) и стал ждать.