Мои мысли прерваны двумя вещами. Сверху зависает пара кильмов. Один принадлежит знающим, а из второго сыпятся воины Искателей во главе с Тэй. Они, как и солдаты Даргула во главе с Идом и Канио замирают, разглядывая скулящего спракса и поверженного гиганта.
Ещё они смотрят на Стрелка, которые выталкивает в центр Казура, кидая ему саблю гвиз. У него самого в руке лишь костяной нож.
— Потанцуем, тварь. Сейчас ты мне ответишь за Листа и остальных.
Глава 21
Еще в мой первый день в Танате слышал от Валери, что у меня регенерация, как у безглазых. Да и похожи мы отдаленно, но они инсекты, а димортул более гуманоидный. Сейчас я это восстановление наблюдал воочию. Даже под действием местных препаратов это было чересчур быстро.
С другой стороны, теперь объяснимо, почему Резаки, клан, полностью состоящий из таких разов-инсектов, был так опасен. Они не только яростные в бою, сильные и ловкие, но и жутко живучие. Как Казур, который только что валялся недалеко от спракса, а теперь разминал плечо. Ранее туда, в ногу и грудь вонзились иры Стрелка, но сейчас инсект полностью готов к бою.
— Что, меня заставят драться со всеми после тебя, Стрелок?
— Вот наивный, он реально надеется его победить, — раздается знакомый писклявый голос. Когда Казур повернулся на звук, то сразу застыл, опустил голову и уперся взглядом в пого. Ури довольно уютно устроился на руках Алины.
— Да я это сказал. Что пялишься, образина? Кому ты нужен?
— Если ты меня победишь, то сможешь сразу уйти, Казур. — Стрелок посмотрел на меня, Тэй, новых вестников и мы ему кивнули.
— Даже так? И какие правила, Стрелок? — усмехается вожак резаков. Даже мандибулы в районе челюсти разошлись.
— Все, как ты любишь — никаких.
Сказав это, Стрелок подбросил в руке костяной нож и отодвинул полу плаща, обнажив кобуру с лемом. Казур сразу напрягся и издал скрежет, но наемник поступил иначе. Достав биопушку и перехватив её за ствол, он бросает оружие мне.
— Верни, как попрошу, — кивает Стрелок и делает пальцами движение, будто что-то перетирает.
Интересно, что он имеет в виду? Понятно, почему он уверен, что я его пойму. Рядом Макс, что читает его мысли и передает мне. Вздохнув, просто киваю в ответ. Это его бой, его шоу.
— И ты выйдешь против меня с ножом? — Казур раскрыл гвиз и крутанул в руке. Его движения не наигранные, он умеет обращаться с этим оружием.
— Я на шавок с веерником не хожу.
Подняв нож на уровень лица, Стрелок делает приглашающий жест. Он стоит расслабленно, не двигается. Нож в его левой, а правая опущена вниз.
— Тогда ты совершил самую большую ошибку со времен перерождения, чёртов слабак!
Прорычав оскорбления, Казур не бросился в сразу необдуманную атаку. Выставив перед собой гвиз, он стал обходить Стрелка слева, закручивая бой против часовой стрелки. Тот в ответ лишь выставил вперед нож и поправил рукой шляпу.
Я лишь ждал его сигнала. И дождался, когда двигающийся по спирали Стрелок поравнялся со мной. Правую руку с открытой ладонью он так и держал у лица. Уже знакомое трущее движение пальцами — пора.
Бросаю лем, который Стрелок небрежно ловит. Увидев это, Казур резко срывается вперед, занеся гвиз для удара. Только уже поздно. Первая дробина они пробивает резаку левое колено, взрывается кислотным дымом и отрывает кусок ноги. Второй пробивает локоть, и судорожно сжавшая оружие рука падает в стороне.
— Тварь! — ревёт Казур. — Ты жулик. Дерись, как мужчина.
— Я же сказал — никаких правил. Ты согласился. — Стрелок подошёл к поверженному врагу. — И с чего ты решил, ублюдок, что достоин честной дуэли? Особенно после того, как поставлял Вальту жертв. И там были не только мои товарищи.
Что тут сказать? Даже те разы, которые после выстрелов первоначально смотрели на Стрелка с пренебрежением, вздрогнули. Сложно в Танате найти святых. Однако окончательное убийство через уничтожение камня или каннибализм даже для них были табу.
Вальта и его банду не трогали по одной причине — слишком сильны и организованны. Не самая крупная группировка, но борьба с ними грозила ослаблением. Поэтому Даргул похоже и хотел столкнуть своих врагов.
— Мерзавец! — раздается истошный скрип со стороны Казура, когда игла из лема вонзилась в его торс.