— Он может даже сочинять музыку, — объяснял гостям Том. — Достаточно только говорить компьютеру, какую ноту куда поставить.
— Это самое главное, — угрюмо проворчал Райм. — Музыка! Для инвалида с травмой четвертого позвонка, каковым являлся Райм, не составляло труда кивнуть головой. Он мог также пожимать плечами, хотя и не так пренебрежительно, как ему хотелось бы. Еще одним фокусом, достойным показа в цирке, было то, что Райм мог шевелить безымянным пальцем левой руки на несколько миллиметров в любом направлении. В течение последних нескольких лет этим и ограничивался набор физических действий, доступных ему. А написание сонаты для скрипки не входило в его ближайшие планы.
— Он также может играть в компьютерные игры, — добавил Том.
— Я не играю в компьютерные игры. Я их ненавижу. Селитто, напоминающий Райму большую незаправленную кровать, без интереса посмотрел на компьютер.
— Линкольн, — мрачно произнес он, — дело серьезное. Мы работаем вместе с федералами. Вчера вечером произошли большие неприятности.
— Мы словно наткнулись на каменную стену, — рискнул вставить Бэнкс.
— И мы подумали... точнее, яподумал, что ты, возможно, захочешь нам помочь. Он захочетим помочь?
— Я сейчас занят, — объяснил Райм. — Если конкретно, работаю на Перкинса. — Томас Перкинс был специальным агентом манхэттенского отделения ФБР. — Один из ребят Фреда Деллрея бесследно исчез.
Специальный агент Фред Деллрей, ветеран Бюро, руководил работой тайных агентов манхэттенского отделения. В свое время сам Деллрей был одним из лучших оперативников ФБР. Он не раз удостаивался благодарности от самого директора за успешное проведение операций, связанных с внедрением людей в ближайшее окружение главарей наркомафии Гарлема и в негритянские террористические организации. Несколько дней назад один из агентов Деллрея Тони Панелли бесследно исчез.
— Перкинс нам говорил, — заметил Бэнкс. — Чертовщина какая-то!
Услышав такое откровенное заявление, Райм закатил глаза. Хотя спорить было не с чем. Агент пропал в девять часов утра из своей машины, стоящей напротив административного здания в центре Манхэттена. На улицах было не слишком людно, но и пустынными их нельзя было назвать. Дверь служебной машины Панелли была открыта, двигатель работал. В салоне не оказалось ни следов крови, ни частиц пороха, неизбежных при выстреле, ни царапин и потертостей, свидетельств борьбы. И никто ничего не видел, по крайней мере, желающих дать показания не было.
Действительно, какая-то чертовщина.
В распоряжении Перкинса имелись замечательные специалисты-криминалисты, в том числе из отдела осмотра мест преступления. Но именно Райм стоял у истоков создания этого отдела, поэтому именно к нему обратился Деллрей с просьбой исследовать улики, обнаруженные на месте исчезновения агента. Бывший сотрудник Райма, проведя в машине Панелли несколько часов, не смог обнаружить никаких посторонних отпечатков пальцев и вернулся с десятью пакетами ничего не значащих улик и кучкой очень странных песчинок — единственной ниточкой, которая могла куда-нибудь привести.
Именно эти песчинки сейчас и сияли на экране компьютера, огромные и величественные, словно небесные тела.
— Если ты согласишься нам помочь, Линкольн, Перкинс поручит дело Панелли кому-нибудь другому, — продолжал Селитто. — Но главное, я уверен, что ты сам захочешь заняться этим.
Опять этот глагол — «захочешь». Что все-таки случилось? Несколько лет назад Райм и Селитто работали в отделе по расследованию убийств. Они занимались самыми сложными и самыми громкими делами. Райм прекрасно знал своего бывшего напарника, и хотя он, как правило, не доверял своей способности судить о людях (его бывшая жена Блэйн говорила, и не раз, с возмущением, что Райм разглядит за целую милю стреляную гильзу, не заметив прямо под носом человека), сейчас у него не было сомнений, что Селитто что-то недоговаривает.
— Ну хорошо, Лон. В чем дело? Говори.
Селитто кивнул на Бэнкса.
— Филипп Хансен, — многозначительно произнес молодой полицейский, поднимая жиденькие брови.
Это имя было известно Райму только по газетам. Хансен, жесткий напористый бизнесмен родом из Тампы, штат Флорида, владел оптовой компанией, зарегистрированной в Армонке, штат Нью-Йорк. Дела компании шли очень успешно, и Хансен быстро сколотил себе многомиллионное состояние. Ему никогда не приходилось искать клиентов, тратиться на рекламу, испытывать проблемы со сбытом. Больше того, единственной неприятностью, с которой сталкивалась компания «Ф.Х. Дистрибьютер», заключалась в том, что федеральное правительство и администрация штата Нью-Йорк не жалели сил и средств, чтобы ее ликвидировать, а президента упрятать за решетку. Потому что торговала компания Хансена не списанными армейскими машинами, а оружием, преимущественно похищенным с военных складов или нелегально импортированным. В начале этого года двое солдат были убиты во время нападения на грузовик со стрелковым оружием, направлявшийся в Нью-Джерси. За этим преступлением стоял Хансен. И прокурор штата Нью-Йорк, и генеральный прокурор знали это, но не могли доказать.
— Мы с Перкинсом потихоньку сколачиваем против него дело, — сказал Селитто. — Работаем в сотрудничестве с армейской службой безопасности. Но движемся чертовски медленно.
— Все боятся стучать на Хансена, — сказал Бэнкс. Райм не сомневался, что ни один человек в здравом уме не рискнет доносить на такого человека, как Хансен.
— Но, наконец, на прошлой неделе в деле произошел крупный прорыв, — продолжал молодой полицейский. — Видите ли, Хансен в прошлом летчик. Его компании принадлежат склады в районе аэродрома «Мамаронек» — это рядом с Уайт-Плейнз, знаете? Так вот, судья выдал санкцию на проведение там обыска. Естественно, мы ничего не нашли. Но на прошлой неделе, около полуночи, аэродром уже был закрыт, но там еще оставались люди, и они видели, как человек, по описанию похожий на Хансена, подъехал к частному самолету, загрузил туда какие-то мешки и взлетел. Не имея разрешения диспетчерской службы. Даже не поставив ее в известность. Просто взлетел. Вернулся через сорок минут, приземлился, сел в машину и дал деру так, что загорелись покрышки. Свидетели сообщили регистрационный номер самолета в Федеральное агентство гражданской авиации, и выяснилось, что он принадлежит не компании Хансена, а лично ему.
— Значит, Хансен понял, что вы обложили его со всех сторон, и решил избавиться от улик, которые могли бы привязать его к нападению на армейский грузовик, — сказал Райм, начиная понимать, почему полицейские обратились к нему. В его душу упали первые семена заинтересованности. — Авиадиспетчеры проследили маршрут полета?
— Какое-то время самолет вел аэропорт «Ла-Гуардия». Он шел прямо на пролив Лонг-Айленд. Там снизился и на десять минут исчез с экранов локаторов.
— И вы очертили круг, определив, как далеко он смог улететь. Водолазы уже работают?
— Да. Так вот, нам стало известно, что Хансен, узнав о свидетелях, видевших его, струхнул. И нам удалось упрятать его в тюрьму до понедельника. Обвинение в федеральном преступлении.
Райм рассмеялся.
— Неужели вам удалось уговорить судью открыть дело на основании таких шатких улик?
— В основном мы наплели какую-то чушь про нарушения правил полетов, — ответил Селитто. — Вылет без разрешения, полет на опасно малой высоте и все такое.
— И что говорит по этому поводу мистер Хансен?
— Он в таких делах дока. Ни одного слова тем, кто его арестовывал, ни одного слова прокурору. Адвокат все отрицает и собирается подавать жалобу по поводу незаконного задержания и так далее, и так далее, и так далее. Но если мы до понедельника находим эти мешки, мать их, мы выкладываем их на стол судье и — бац! Хансен готов.