Рядом с ней Сун Хайцюань сидел, стиснув зубы, его лицо было красным от сдерживаемой ярости. Он только что лишился своего главного инструмента по захвату власти в доме. Погоди, ублюдок, ты будешь следующим, за всё в этом мире нужно платить.
И лишь Цуй Юнхо выглядел абсолютно спокойным. Поймав мой взгляд, он едва заметно кивнул. Этот парень был хладнокровнее песчаной гадюки, и я уверен, что он не менее опасен. Если я правильно его понимаю, то он уже считал своего брата мёртвым, и поэтому его смерть его совершенно не тронула. А вот искажение — это могло быть для него опасно.
Я глубоко вздохнул, принимая окончательное решение. И стоило мне его принять, как ветер ласково коснулся моего лица, словно подбадривая. Задержав дыхание и игнорируя боль в рёбрах, я поклонился согласно этикету. Выпрямившись, я громко и чётко произнёс:
— У меня лично, — начал я, делая паузу для большего эффекта, — и у Дома Ли нет претензий к Дому Изумрудного Кедра.
Шёпот прокатился по толпе. Многие ожидали обвинений, требований компенсации, возможно, даже вызова на кровную месть. Но мне было плевать, и я продолжил, зная, что писарь арены сейчас фиксирует каждое моё слово:
— Цуй Жанлинь бросил мне вызов по всем правилам. Поединок был честным до тех пор, пока кто-то — не член Дома Цуй, я уверен — не осквернил его тело. Этот кто-то превратил гордого драконорожденного в жалкое чудовище. И этот кто-то должен ответить за своё преступление.
Сделав шаг вперёд, я картинно обернулся, чтобы каждый на арене видел меня и слышал мои слова:
— Как друг и союзник наследницы Дома Изумрудного Кедра, госпожи Цуй Су, я лишь помог Дому Цуй удалить гнилую ветвь с их фамильного древа. Жанлинь пал не от моей руки, а от яда, который влили в него враги дома. Искажение — наш общий враг. — Я сделал ещё одну паузу, сдерживая новый спазм боли в сломанных рёбрах. — Клянусь, что, пока я жив и могу сражаться, мои клинки будут разить искажённых, не зная жалости, и любой, кто посмеет принести искажение в этот мир, будет уничтожен.
Вдох-выдох, и теперь я смотрел прямо на Сун Хайцюаня. Я говорил вроде бы для всех, но старый выродок понял, что моё послание именно для него:
— Пусть настоящий враг не стоял сегодня на этой арене. Пусть он прячется в тени, манипулируя, отравляя, превращая благородных воинов в монстров. Но я — драконорожденный, и я выполню свой долг. Обещаю, как член Дома Огненного Тумана, как друг Дома Цуй, — этот враг будет найден. И когда он будет найден…
Я позволил тишине повиснуть в воздухе, а затем закончил с холодной улыбкой:
— … он пожалеет, что родился под этим небом.
Распорядитель кивнул с явным одобрением. Это был идеальный ответ — политически грамотный, не оскорбляющий Дом Цуй, но ясно указывающий на то, что я всё прекрасно понимаю и знаю, с кого спросить. Эти драконорожденные и их правила мало чем отличаются от подобных же правил на улицах Нижнего города.
— Ваши слова, господин Ли, будут записаны и переданы всем заинтересованным сторонам, — официально произнёс седой мужчина. — Арена свидетельствует: вы действовали с честью, защищая не только себя, но и священные традиции драконорожденных.
Он повернулся к толпе и поднял руку. Его голос усилился эссенцией, донося слова до каждого уголка арены:
— Поединок завершён! Ли Фэн Лао из Дома Огненного Тумана — победитель! Цуй Жанлинь из Дома Изумрудного Кедра пал с… — он запнулся, затем более честно закончил, — … пал, став жертвой предательства и Искажения. Пусть его душа найдёт покой, а его враги — справедливое возмездие!
Гонг ударил четыре раза, официально закрывая церемонию.
Фигура в сером одеянии стояла в тени верхнего яруса, вдали от любопытных глаз. Здесь, где камни трибуны встречались с массивной аркой, свет едва добирался, оставляя лишь клочки тусклого сияния. Идеальное место для того, кто не желал быть замеченным.
Он смотрел на арену.
Фэн Лао шагал прочь едва заметно хромая. Идущая рядом с ним девушка была из дома Изумрудного Кедра. Цуй Ксу. Наследница, которая оказалось слишком умной и слишком живучей, чтобы просто сдохнуть. Лао помог ей, а теперь она поможет ему. Плохая комбинация, господин будет недоволен. Пока эти мысли крутились в голове незаметного человека. Фигуры выжившего бойца и его союзницы постепенно растворялись в толпе, покидающей арену.