Но куда интереснее было, что максимальный запас эссенции вновь увеличился. Моя потенциальная способность накапливать и удерживать силу ветра говорила о том, что максимум моего резервуара эссенции добрался до ста двадцати единиц. А если взять, что максимум эссенции изнанки у меня шестьдесят единиц, то пока можно не беспокоиться относительно изменений в организме.
Десяток эссенции ветра и почти тридцать изнанки. И это после такого боя, да я богач. Не долго думая я направил поток из двадцати единиц эссенции смерти, на регенерацию. Да не самый правильный ход, но призрачный судья уже лечил меня с помощью этой энергии и ничего со мной не стало.
Холодная волна медленно двигалась по моим жилам наполняя энергетические каналы эссенцией смерти, которая делала то что ей не свойственно — возвращала меня к жизни.
Вдох-выдох. Мое сознание медленно погрузилось в транс. Именно в таком состоянии лучше всего делать выводы. В нем из подсознания вытаскивается все, что сознание могло упустить.
Первым на ум пришли воспоминания об искаженных тварях. Каждый бой с ними был испытанием. Каждая схватка выжигала что-то внутри меня, оставляя шрамы не только на теле, но и на духе. Не зря предок вложил в меня мнемопакет помогающий очищать организм от вредоносного влияния. Но это было не все. Анализируя все мне стало ясно, что драконорожденный растет в битвах и чем противник сильнее тем быстрее твое развитие. Вот только когда ты следуешь своему предназначению, то мир ускоряет твое развитие. Да, тебе приходится рисковать и платить болью за победы, но это была необходимая плата за ускоренное развитие.
Искаженные несли в себе хаос, энергию, чуждую этому миру. Когда я сражался с ними, когда моя эссенция сталкивалась с их искажением, происходило нечто большее, чем просто битва. Моя энергетическая структура закалялась. Меридианы расширялись. Границы возможного отодвигались все дальше. Боль была ценой роста. Страдание тела и разума было катализатором трансформации.
Я медленно выдохнул и вышел из медитации. Глаза открылись сами собой. Утренний свет стал ярче, резче. Я лежал, глядя в потолок, и впервые за долгое время чувствовал что-то похожее на удовлетворение. Да, я был ранен. Да, мне предстояло еще многое. Но я стал сильнее. Еще на шаг ближе к тому, чтобы отомстить за учителя.
Легкий ветерок проник в комнату через приоткрытое окно. Он был прохладным, свежим, пахнущим утренней росой и далекими горами. Ветер скользнул по моему лицу, коснулся волос, обвил тело невесомыми нитями. В этом прикосновении было что-то большее, чем просто движение воздуха. Я слышал его голос. Ощущал образы, смыслы, проникающие прямо в сознание. Ветер обнимал меня, и в этом объятии я чувствовал одобрение. Гордость. Признание.
«Ты стал еще чуточку сильнее, мой брат.»
Впервые за несколько дней моя улыбка была по настоящему искреней. Не той холодной усмешкой, которую я надевал как маску перед врагами. А искренне, тепло, как улыбаются, когда слышат добрые слова от тех, кто дорог.
Ветер закружился в комнате, поднимая легкую занавесь, шелестя свитками на столике у стены, касаясь развешанных талисманов. Потом он стих так же внезапно, как появился. Я остался один, но ощущение его присутствия не покинуло меня. Оно осталось где-то внутри, согревая сильнее любого очага.
Ласковый ветер и исцеляющая энергия смерти сняли боль и теперь пора было вставать. Телу нужно питание.
Я медленно приподнялся, на этот раз подготовившись к боли. Она пришла, но была куда слабее чем в первый раз. Перенеся вес на левую руку, оттолкнулся и сел на краю широкой кровати. Ноги коснулись прохладного деревянного пола. Посидев несколько мгновений, привыкая к вертикальному положению отправился одеваться.
Комната слегка закружилась, но через миг все пришло в норму. Подойдя к столику, на котором лежала одежда я немного удивился. Похоже Ксу решила, что драконорожденный не должен ходить в заштопанных халатах и мне выдали совершенно новую одежду. Уже привычных мне темных цветов.
Мои клинки аккуратно лежали на столе вместе ножнами. А рядом с ними, на специальной стойке покоился Снежный рев. Что здесь делала фамилия реликвия семьи Цуй было совершенно не понятно, но сейчас мои мысли занимало урчание в животе.
Неспешно одевшись, стараясь не делать резких движений я закрепил ножи и вышел из комнаты. Коридоры поместья Цуй встретили тишиной и легкой прохладой. Меня вел запах, от которого рот наполнился слюной: паровой рис, жареная рыба, сладость пирожков с бобовой пастой. Желудок напомнил о себе коротким урчанием.