Уже было около полуночи, когда я вышла на темную улицу, освещенную старыми, едва стоящими фонарями. Прохладный ветерок прокатился по моим голым плечам и ногам весьма ощутимо. До дома было не слишком далеко, так что, сложив руки на груди, я побрела по тихой улице. Пребывая в глубоких раздумьях, я не услышала тихое рычание мотора немало стоящей машины, которая затормозила рядом со мной.
— Замерзла? — спросил вкрадчивый голос, не грубый, но и не мальчишеский. Автомобиль медленно катился за мной вдоль тротуара.
Я посмотрела на водителя, улыбнулась. Тот самый. Как мило…
— Не настолько, чтобы сесть в машину к незнакомому мне человеку, — ответила я ровным спокойным тоном. Грубить не было смысла так же, как и заигрывать. Нет, он был, безусловно, симпатичным, даже красивым, но я была не из тех, кто сам вешается на шею парням.
— А если мы познакомимся прямо сейчас? — спросил парень, улыбнувшись. Красивая улыбка… проскочила в голове шальная мысль, которая мне не понравилась, ох как не понравилась.
— То в твою машину я все равно не сяду, — пожала плечами и отвернулась, продолжая неторопливо идти, глядя прямо перед собой.
— Раз машина — препятствие нашему знакомству, я оставлю ее, — молодой человек припарковался, закрыл машину и направился ко мне.
Я удивилась, однако вида не подала. Он поравнялся со мной, подстроившись под мой шаг, снял пиджак, оставшись в рубашке, и накинул мне на плечи.
— Так все же, как тебя зовут, прекрасная незнакомка? — спросил красавец, засунув руки в карманы и внимательно рассматривая мой профиль.
— Ромина, — ответила я, глянув на него украдкой. Внутри все екало, ведь он был слишком хорош. И это чревато…
— Красивое имя, — протянул он с мягкими нотками в голосе вместо того, чтобы назвать свое в ответ. Хочет узнать, интересно ли мне, как его зовут? Увидеть заинтересованность? Какой типичный ход.
— Не жалуюсь, хотя я бы хотела сменить свое имя на Виолетту, — снова дернула я плечами.
В пиджаке стало теплее, но его запах волновал меня. Дорогой насыщенный парфюм внедрялся в мое сознание, окутывал, опьянял, брал в плен мое обоняние, заставляя запоминать. Я поставила его в один ряд с запахом ванили, с любимым запахом…
— Виолетта — тоже неплохо. Однако, важны не имена, а сам человек, — сказал парень задумчиво, как мне показалось. Он опять удивил, зацепил, привлек мое внимание. Я повернула голову в его сторону и встретилась с заинтересованным взглядом.
Такое было впервые. Вот так просто я тонула в его глазах, а ведь даже не знала ничего о нем… но этот взор проник до костей, прямо в душу, под ребра, к сердцу. Не знаю, что мужчина увидел на моем лице, но он улыбнулся, словно уже победил, не приложив усилий, чего-то добился. Улыбка преобразила его лицо, чёткие скулы стали еще выразительнее, появились две милые ямочки, а губы… Я посмотрела на них, мысленно приласкав. Хотелось протянуть руку и острым ногтем провести по контуру, оставить покрасневший след, а потом облизать, пробуя. Я сглотнула и подняла глаза.
Его шоколадные глаза озорно блестели, а меня словно пронзило током, шибануло молнией, а следом окатило ледяным дождем осознания. Я будто очнулась от наваждения: он пытался меня соблазнить! Своими коронными ходами, по-видимому. Сначала решил оставить машину и соизволить проводить девушку, потом произнести незатасканную речь, показать красивые глаза, вызывая дрожь, а следом обезоруживающе улыбнуться. Не будь я не столь наивна, я бы уже пробовала его губы своими. Руки бы обвили его шею, а после он бы довел меня до дома… убедившись, что мать спит, я бы пустила его, провела в свою комнату. И отдалась впервые мужчине, вот так просто, в первые же часы знакомства.
Но я была реалисткой. Наивности у меня не водилось отродясь, и мозгом природа не обделила. Я понимала, что ему нужно, и потому отрезвила свой разум, который был слегка затуманен, поддавшись чарам опытного ловеласа.
— Твоя правда, — с запозданием произнесла я в тон ему. Мы подошли к моему дому, не большому, но и не муравейнику (так я называла одноэтажки). Двухэтажный, окрашенный в приглушенный зеленый цвет, с верандой, на которой стояло кресло-качалка, укрытое пледом, — любимое место матери. У входа росли несколько кустов цветов — розы, белые и красные. Мать любила контрасты — не промежуточные цвета типа розового или пастельно-бежевого, а именно яркие: кровавые или кипельно-белые. На заднем дворике возвышалась пара вишневых деревьев, большая и старая ива… Красиво, мило, уютно.
Я подошла к каменному забору и открыла калитку, прошла к самому дому. Парень шел следом, молча. Решил, наверное, что свое черное дело уже сделал, либо понял, что меня не зацепить. У двери я обернулась.
— Красивый дом, уютный… — произнес он оценивающе, как только я открыла рот, чтобы попрощаться. Не хочет расставаться или же пробует новые ходы.
— Да, наш с матерью дом, наша гордость, — ответила я, сняв его пиджак. Плечи тут же обдало холодным ночным ветром, отозвавшись дрожью во всем теле.
Я поправила волосы и снова взглянула на него. Зачем, спрашивается? Сама горю, как мотылек в огне.
— А отец? — аккуратно спросил мужчина. Нетипичный вопрос для начавшегося знакомства.
— Ты про того донора спермы, что пожертвовал парой капель для моего зачатия? — вспылила я, потому что тема была больная, измученная и дико неприятная для меня.
— Ясно… извини, — кажется, искренне расстроился он, глядя на меня чуть иначе, чем до этого.
— Я пойду, поздно уже, — достала я ключи из клатча.
Парень улыбнулся и пошел к калитке, а я вставила ключ в замок.
— Конечно. Спокойной ночи, Ромина, — уже закрывая дверь, услышала я его голос. — Малик.
— Что? — переспросив, выглянула я из проема, не совсем разобрав, что он сказал.
— Меня зовут Малик, — повторил он с улыбкой, чуть повернувшись в сторону дома и положив одну руку на калитку. Я отчего-то смутилась… ведь даже не спросила его имя, глупая.
— Очень приятно, Малик, — прокатила его имя по языку. Оно показалось мне необычным, нетипичным и сексуальным…
Я закрыла дверь и подперла ее спиной, стояла в темноте прихожей, лишь часы на микроволновке ярким пятнышком светились в ночи. Я скинула босоножки и на цыпочках поднялась к себе, закрыла комнату и включила свет, щелкнув пальцами. Автоматика… люблю ее.
Я встала перед зеркалом, рассматривая себя: слегка растрепанная после танцев, губы все еще покрыты блеском. Правильно, я ведь не пила и не целовала никого. Платье идеально облегало фигуру, нескромно указывая на мои плюсы, а минусов у меня попросту не было.
Сняв с плеча клатч, положила его на стол, серьги и цепочку закинула в шкатулку в виде слона в камнях — подарок матери, который она привезла из Египта полгода назад. Стянула платье, оставшись лишь в шелковых маленьких черных трусиках, повернулась спиной, посмотрела на себя… Красивая, спелая, сочная. Мне было всего шестнадцать, выглядела я на все восемнадцать, а если накрасилась бы ярче и надела высокие каблуки, могла взять планку и постарше.
Надела свой домашний черный спортивный топ, короткий, до талии и маленькие, пожалуй, крохотные шортики. «Символические», — как говорила моя мать, смеясь. Мол, проще в трусах ходить, чем напяливать кусочек ткани, почти ничего не прикрывающий. С трудом натянула футбольные гетры в полоску и спустила их гармошкой до лодыжек. Связала волосы в хвост на затылке, взяла айпод, включив музыку на всю громкость, и засунула наушники в ушки. Сам же айпод пристегнула к ремню джинсовых шорт.
Провела все привычные домашние процедуры: смыла косметику, почистила зубы, нанесла увлажняющий крем. Выйдя из ванной, снова прилипла к зеркалу и, прикрыв глаза, вспомнила прошедший вечер.