- Ш-ш-ш… – останавливает и целует, не дает двигаться. – Тише-тише, я же сейчас кончу, – шепчет хрипло.
- Так быстро? – лукаво улыбаюсь, сама же близка к пику.
- Просто ты очень хороша, – сексуальная улыбка, сладкая.
Сжимаю в себе, ласкаю мышцами. Провожу руками по мускулистой груди, играю пальчиками с сосками, словив губами вздох. Влагалище сокращается, я потихоньку, несмотря на сопротивление рук, двигаю бедрами по кругу. Еще совсем чуть-чуть… Он не выдерживает первый. Горячий поток разливается во мне… одно движение… еще одно, и я улетаю следом. Жар наслаждения заполняет все тело, до самых кончиков пальцев. Вздрогнув, сокращаюсь всем телом от оргазма, со стоном впиваясь в покрасневшие от поцелуев губы.
- Что же ты со мной делаешь, – улыбаясь, спрашивает.
- Я? Ничего… не нужно некоторым частям тела так соблазнительно упираться в сладкие места, – смеюсь и выпускаю его из себя.
Домылись мы быстро. Даже очень быстро, после всего-то… Аппетит проснулся просто звериный, и потому я стала готовить завтрак. Воткнула в уши наушники. И, танцуя, жарила бекон с омлетом.
Мелодия ритмичная, заводная заполнила меня, захватила. Нормально танцевать, приготавливая пищу, нереально почти. Я как-то умудрялась. Стоя в длинной майке Виталика, отобрала у него как-то, подмахиваю бедрами в такт, как и головой. Видимо, зрелище было дико смешным, ибо Саша едва ли не заикался от смеха, наблюдая.
- И давно ты, партизан, подсматриваешь? – спрашиваю, выключив газ.
- Не-а, но того, что увидел, мне хватило, – улыбка до ушей, вот зараза…
Еле поели, ибо смеялись и подначивали друг друга. После долго собирались, ведь ему обязательно было мне мешать. Вредный он, я даже и не знала, что он может быть таким. Наконец, собравшись, вышли гулять с Феликсом.
====== Бонус ======
От автора: Советую прослушать, если кому не знакома песня: Триада – Нежный омут. Писала под нее. Она примерно отражает чувства Ильюши.
POV Илья
Я весь день был как на иголках. Ничто не успокаивало, ничто не отвлекало. Пить я не хотел, кусок в горло не лез. Только сигареты, только кофе, только хардкор. Бесит!!! Как же бесит, когда словно заноза в сердце свербит, сука. И не достать и привыкнуть невозможно. Пятая сигарета, голова уже начинает болеть от дыма. Никотин противно жжет простывшее горло. Подташнивает…
Выбрасываю с омерзением сигарету, скуренную лишь наполовину. Одеваюсь… Срываюсь снова с места. Меня так никогда за все 26 лет не торкало, честно. Не носился я никогда ни к кому. За мной? Да. Я за кем-то? Нет.
Не застегнув даже кожанку, выскакиваю из подъезда. Спрей, чтобы освежить дыхание, привычный привкус лайма во рту, залезаю в машину. Завожу. Еду.
Подъезжаю к ее дому, сижу минут десять, ломаясь, идти или не идти.
Вот подозревал же кретин, что не увижу нихрена приятного для себя. Но нет же, поехал. Баран тупоголовый. Из подъезда, держась за руку и смеясь, выходят влюбленные, мать их.
Меня разбирает полуистерический смех. Сижу, натуральный мазохист, смотрю, как они заворачивают за дом, бесятся как малолетки, ей-богу.
Не завидуй… шепчет разум. Легко сказать…
Уезжаю, второе утро к ряду. Но сегодня я звонить не буду. Ответ ведь будет очевиден. Снова дела, снова “извини, Илья, я занята”. Делать все равно нечего, звоню Виолетте. Съезжу, племянницу проведаю, что ли. Давно не виделись, ну относительно давно, я обычно каждые недели две приезжал к ним. Мариша с довольными криками бежала ко мне и прыгала на шею. Красивая девочка, хорошая. Глазки, как у Малика, да и вообще она вылитая он в детстве. Жаль только, что отец у нее балбес, но ее-то он любит. Проведывает пару раз в неделю.
Подъезжаю к их дому, жму дверной звонок. Слышу, как пищит за дверью племяшка, улыбаюсь. Только она способна отвлечь меня от мрачности моего бессмысленного существования.
- Привет, Плюшка, – открывает Вита. Хорошая она девка. Не повезло, правда, ей, как с родителями, так и с мудаками типа Малика. Красивая, фигуристая. Даже после родов сумела привести себя в отличнейшую форму. Стала даже краше, чем раньше. Жаль лишь, что не цепляет, я бы с ней с удовольствием жил и не тужил.
- Слышь, Витоша, блин, – обнимаю ее и ловлю ураган с черными волосами, что несется ко мне с ангельской улыбочкой.
- Дядя Плюшка! – кричит довольная.
- Вит, я убью тебя, ты и ее приучила уже? – закатываю глаза. – Подожди, малыш, минутку, куртка холодная и влажная от снега, дай разденусь и я весь твой.
Быстро скидываю кожанку и тяну к ней руки.
- Ты, кстати, с Маликом разминулся, он в магазин поехал, – слышу от рыжеволосой.
- Ночевал у тебя? – спрашиваю, тиская неугомонное чудо на руках.
- Ты курил! ФУ! – возмущается и щипает меня за бока, вредина. – А почему у тебя желтая щека? Тебя кто-то стукнул?
- Ага, папа твой стукнул, – улыбаюсь.
- И за что тебя Малик приложил? – удивляется Вита. – И нет, не ночевал, просто рано приехал, возил малышку к зубному, у нее что-то с зубом было.
- Папа? – удивилась и пельмешка на моих руках. О, да… папа.
- Ага, мы с ним немножко поспорили. Но теперь все хорошо. Что с зубом, м? – насупив брови, спрашиваю ее и щекочу.
- Ладно, ты ее пока развлекай, я хоть дела поделаю, – слышу от Виолетты.
- Делай-делай, я у вас надолго, – кидаю ей, не отвлекаясь от девочки.
- Зуб шатается! И болит, тетя доктор сказала, выдернет его, если он не перестанет, и попросила не есть много сладкого, – насупилась малышка.
- С чего бы мне такое счастье? – приподнимает бровь ее мать. В самом деле, Вита даже флиртует со мной иногда, поэтому на ночь я не остаюсь, мало ли…
- Скучно мне, Витош, скучно, – ослепительно улыбаюсь ей.
Малик вернулся примерно через час. Мы пообедали. Пообщались, наигрались с малой, что та без задних ног после обеда вырубилась прямо на моих руках. Брат извинился еще раз за ту ссору в клубе. Виолетта, наконец, узнала причину той потасовки, после ,скривившись и покрутив пальцем у виска, ушла. Я ее прекрасно понимаю. Ромина для нее как камень на шее утопающего. Из-за нее она лишилась любимого. Не смогла со мной теперь завязать отношения. Забавно, да? Как один человек, просто своим существованием, способен портить жизнь другим, даже не зная сего.
Уехал я от них поздно вечером. И решил все же… заехать в клуб. Глянуть на нее перед сном грядущим. Если будет одна, подойду. А если с ним, то это уж точно будет мой последний туда визит.
У входа курили расфуфыренные дамочки, что стреляли глазами по всем, кто проходит. Симпатичные, но не цепляет… совсем. Захожу внутрь, музыка на миг оглушает, уши пока не привыкли к такой громкости. Как и глаза к светомузыке и полумраку. Сажусь у барной стойки, беру себе безалкогольную “пина коладу”. Осматриваюсь. Пока что на горизонте мелькают лишь пара знакомых лиц… Ее не видно.
Спустя тридцать минут резко гаснет свет во всем клубе, а музыка сменяется на медлительную и тягучую. Гибкая фигура, танцуя, выходит на сцену. В том, что это Ромина, сомнений нет, ее я узнаю теперь и с маской на лице, и в тулупе.
Курю, смотрю… Но не с восторгом, как обычно, а с обидой. Я не понимаю, чем я ей не угодил, почему она променяла меня на этого брюнетистого. Не укладывается в голове. Музыка стихает, скуренная до фильтра сигарета обжигает пальцы. Выкидываю ее, скривившись. Поворачиваюсь в сторону сцены, буквально минуту назад его там не было! Ну не было, я бы заметил. Теперь стоит, улыбается, а она в его руках. Твою ж мать… И все так мило со стороны, чуть ли не идиллия. Как же бесит. А я тут планы строю, обдумываю, что сказать ей. Кретин.