Кили исчезла со двора. Стража вспомнила о службе. Во дворе стало тихо, Торнор ожидал. Где-то на восточной дороге шел в сторону замка купеческий караван. Катились повозки под синими флагами, везли шелка и пряности, драгоценное дерево и изделия кузнецов. Даже малые дети играли в торговые караваны.
Керрис тоже думал о торговцах, поднимаясь по винтовой башенной лестнице.
Восьмиугольная комната наверху повидала на своем веку многое. В ней сидели дозорные, одно время хранили хлам, во время северной войны заседал совет. Воздух пропитывали запахи чернил и сосновых бревен. Стены были завешены гобеленами, как в зале.
Обстановку комнаты составляли большой стол для работы, несколько табуретов, кресло Жозена, две подстилки, набитые соломой, и шесть сундуков из кедра. В двух лежала одежда, остальные четыре наполняли древние рукописи.
В углу стоял кувшин с маслом чоба. Весь замок освещался свечами, даже покои лорда. Восьмиугольная комната была единственным исключением. Жозен настоял, чтобы для него доставлялось с юга светильное масло. В долгие зимние вечера здесь горели плошки с шерстяными фитилями. Жозен не уставал повторять, что такое освещение ярче и не дает копоти сальных свечей. Керриса эта старческая причуда забавляла. Однажды он между прочим заметил:
— Свет плошек так преображает тебя, что и Полу не оставит равнодушной.
— Я люблю масляный свет, а не Полу, — ответил старик.
Сейчас Жозен стоял у растворенного окна, наслаждаясь весенним воздухом и пейзажем.
Сторожевую башню замка построил триста лет назад Торрел-четвертый лорд Торнорский, чтобы заведомо узнавать о набегах королей Анхарда до того, как их отряды появятся под стенами. Мир между Аруном и Анхардом сохранялся уже целое столетие, и свое первоначальное предназначение башня утратила. О нем напоминали только окна-все на север, в сторону бывшего врага. Там уходили, поднимаясь к небу, уступы горных цепей. Между скал кое-где пробивалась зелень. Бывалые странники-торговцы говорили, что западные горы еще выше и не серые, а красные. Керрис не видал дальних краев и не очень надеялся когда-нибудь стать путешественником. Пока он не отъезжал от Торнора дальше, чем на половину пути к Замку Облаков.
Родом он был с юга-так говорила Пола-из маленького городка под Галбаретом. Воспоминаний об этом не осталось. Как и об отъезде на север, разбойничьем налете на караван. Тогда убили мать, и азешский кривой клинок отсек его правую руку выше локтя.
— Лето приближается.
Голос Жозена вывел Керриса из задумчивости.
— Пола так не думает.
— Южанка. Им здесь всегда не достает тепла.
Жозен был местным уроженцем, но знал и Юг, прожив там много лет. Глубоко посаженные, живые и не утратившие зоркости глаза старика смотрели на Керриса. Черная мантия с отброшенным на спину капюшоном ниспадала складками с сутулых плеч. На безымянном пальце левой руки сидело золотое кольцо с черным камнем. Только владетельные лорды и ученые украшали руки перстнями. Для одних это был символ власти, для других-знак того, что они из Гильдии Ученых и безоружны. Еще отец Морвена Атор послал Жозена на ученье в Кендру-на-Дельте. На север Жозен вернулся спустя двадцать пять лет, стариком и членом Гильдии Ученых.
— Торговцы до сих пор не появились? — спросил он.
— Нет.
Жозен что-то сердито буркнул на южном диалекте.
— Что-что? — не разобрал Керрис. Пять лет, как он был в учениках у старика, но южной речи почти не понимал.
— Пусть их семь лет мучит геморрой! У меня вышли все чернила.
Керрис посмеялся негодованию приятеля. Они проводили вместе почти все время, работали и спали тут же. И дружили, как могут дружить люди столь разного возраста.
— Только не раньше, чем они сюда доберутся.
— Пожалуй, — согласился Жозен. Кашлянул и поправил пояс. — Я не слышал, как ты вернулся прошлой ночью.
Керрис дернул своим обрубком.
— Остался ночевать в казарме.
— Чтобы грудью встретить врага? Вряд ли стоило беспокоиться. Даже если он вдруг нагрянет, Морвен отправит тебя отсиживаться в подвале в компании больных, стариков и малолетних…
— Плевать мне на Морвена.
Керрис придвинул табурет к дубовому столу. На нем была приготовлена работа на сегодня: горка свитков для Жозена и отчет за истекший месяц для его ученика. Рукописи отдавали плесенью.
— Ну что, за дело?
— Как хочешь. — Жозен пожал плечами.
Помогая ему устроиться на подушках кресла, Керрис чувствовал укоры совести. Ни к чему было так грубо обрывать старика.
Покуда у старого ученого не появился помощник, он лично вел все текущие записи и составлял отчеты. Теперь забота об этом лежала на Керрисе, и Жозен был освобожден для занятия, достойного его. Он по старинным рукописям восстанавливал историю Торнора. Морвен поощрял эту работу, охотно оплачивал тонкие дорогие кисти, особые чернила и другие чудачества Жозена. Керрис тоже тратил много чернил, но они ничего не стоили лорду. Писарь готовил их сам, добывая из желез речных угрей. Этому он научился у Жозена.
Свиток, который развернул старик, поблескивал полустертым золотом заглавных букв-один из немногих манускриптов северного письма. Его надо было читать сверху вниз, а не слева направо, как принято у южан. Наверное, мудрецов, вроде Жозена, помнящих северную грамоту, совсем немного, а скоро и вовсе не будет. Старые рукописи переведут и перепишут по-южному, а потом разучатся понимать их содержание. Жозен вообще считает, что северные руны-только искаженные и переиначенные южные предания.
Летописец бережно вынимал из выстланной войлоком коробочки и аккуратно раскладывал на столе свои кисточки. Не показывал виду, что задет дерзостью ученика. Керрис не знал, как загладить происшедшее.
— Жозен.
— Гм-м.
— Какая эпоха у тебя сегодня? — Разговоры о минувшем были слабостью Жозена. Уловка удалась, он, кажется, забыл об обиде.
— История одиннадцатого лорда Торнора.
— Кто был им?
— Звали его, как твоего отца, Кервин. — Жозен закрыл коробочку и отложил в сторону. — Осталось много записей о войнах с Анхардом. В одном из сражений Кервин был убит. Тогда лорды нередко находили смерть в бою. Мир воцарился только во времена внука Кервина-Атора.
— И войны надолго прекратились?
— Торнор строился с расчетом на постоянную готовность к вооруженной борьбе и оставался таким, но в хрониках большой пробел. О периоде от Кельвина до леди Соррен не осталось никаких документов.
Раньше Керрис мечтал побывать в сражении, от одних мыслей об этом захватывало дух. Надо же было быть таким ребенком.
— Это та самая леди Соррен, с которой сюда пришли шири?
— О других Соррен из Торнора нет записей.
Керрис вспомнил. Об этой владелице замка Жозен читал ему. Она и ее дочь Норрес жаловали шири, предоставляли им кров и назначали «мастерами площадки».
— А откуда взялись шири?
Жозен даже возмутился.
— Ты что, забыл? Шири пришли с запада из Ванимы, страны вечного лета.
— Зачем же леди Соррен привела их?
— Мы можем только гадать. Историки единогласны во мнении, что первые шири были выходцами с юга. Есть известная легенда о Ваниме. Сами шири верят в реальность ее существования. — Своей кисточкой, будто ножом, Жозен ткнул в направлении Керриса. — Тебе грустно?
— От чего?
— Наша летопись будет неполной.
Керрис вытянул из стопки чистый лист. Весомый и шероховатый, состоящий из волокон льна и речного тростника. Глядя на него, Керрис вспомнил Полу, этот утренний случай на кухне. Лишь бы она не очень переживала, ведь уже старенькая… Она взяла его после смерти матери, привезла сюда… И в Торноре осталась ради него, наверняка только из-за него.