Он поморщился и наполнил свою кружку из бутылки, стоящей за стулом.
“Может быть, все это чушь собачья, но чертовски прискорбно”, - сказал он. “Если бы это пришло извне, это мог бы быть один из бедных сумасшедших, которые изводят артистов сцены, пока какой-нибудь милосердный бобби не запрет их, но когда это изнутри, вот так, в этом есть подлинная злоба, и это не так смешно”.
Мистер Кэмпион был склонен согласиться с ним, и его интерес к этому делу возродился. Сок Петри дышал атмосферой мирского здравого смысла.
“Вероятно ли, что у Сутане есть враги?” поинтересовался он.
Мерсер прервал игру на пианино.
“Джимми? О, нет, Джимми нравится всем. Почему они не должны? Я имею в виду, я люблю себя, и я не должен был бы, если бы он не был хорошим парнем ”.
Слова были произнесены так небрежно, что смысл был едва понятен. Кэмпион с любопытством взглянула на него, ища в этом замечании какой-нибудь намек на сарказм. Он прямо посмотрел в светло-серые глаза и был поражен. Мерсер, как он внезапно понял, был редкостью в современном мире - простым буквалистом. Его лицо было мягким и невинным; он имел в виду именно то, что сказал.
Сак улыбнулся в свою кружку, а затем поймал взгляд Кэмпиона.
“В этом много чего есть, Мерсер”, - сказал он, и в его тоне было больше привязанности, чем покровительства.
Мужчина за пианино продолжал играть. Он выглядел спокойным и счастливым.
Тень упала на порог, и дядя Уильям резко сел.
“Вода со льдом”, - виновато воскликнул он, и Петри застонал.
В зал вошла Хлоя Пай, озабоченная своей фигурой и демонстративно раздраженная. Она проигнорировала Кэмпион и дядю Уильяма, который с трудом поднялся со стула, испытывая большие личные неудобства, чтобы встретиться с ней, и жалобно заговорила с Евой.
“Не будет ли для меня слишком большой проблемой выпить немного воды со льдом? Я уже несколько часов изнываю от жары в саду”.
“Конечно, нет. Я пошлю за кем-нибудь, Хлоя”. Девушка нажала кнопку звонка на панели. “Кстати, это мистер Кэмпион. Ты знаешь дядю Уильяма, не так ли?”
Мисс Пай смотрела на незнакомцев с открытой враждебностью. Ее губы были обиженно поджаты, и Кэмпион с изумлением увидела, что в ее глазах действительно стояли слезы.
“Мы встретились на подъездной дорожке”, - сказала она и, повернувшись к ним спиной, облокотилась на пианино, чтобы поговорить с Мерсером.
Это была странная маленькая демонстрация, и Кэмпион, в чьем опыте не было многих сорокалетних женщин, которые одевались и вели себя как угрюмые шестилетние девочки, был немного шокирован. Он чувствовал себя пожилым и не в своей тарелке.
На звонок появился неожиданно корректный слуга и был отправлен за водой. Когда ее принесли, мисс Пай скромно взяла ее.
“Ненавижу доставлять столько хлопот”, - сказала она, делая большие глаза поверх края бокала, - “но бедняжка Хлоя была такой нетерпеливой. Подвинься, дорогой сквайр. Она тоже хочет посидеть на музыкальной скамейке. Что ты собираешься сыграть для меня?”
Кэмпион, которая ожидала небольшого взрыва, почувствовала облегчение, увидев, что Мерсер освободил для нее место. Он был недоволен, но, похоже, не был расположен поднимать шум. Женщина поставила свой бокал и обняла его за плечи.
“Сыграй что-нибудь из старых песен”, - сказала она. “Те, которые сделали тебя знаменитым, дорогой. Сыграй ‘Третий в толпе’. Я плачу всякий раз, когда слышу это, даже сейчас. Сыграйте ‘Третий в толпе”.
Мерсер смерил ее своим откровенным взглядом.
“Но я не хочу заставлять тебя плакать”, - сказал он и снова сыграл свою короткую незаконченную мелодию, которая начала раздражать даже железные нервы мистера Кэмпиона.
“Не так ли, дорогая? Ты милая. Тогда сыграй ‘Waiting’. ‘Waiting’ напоминает мне о счастливых солнечных днях в Кассисе. Или ‘Теперь ничего не имеет значения". "Сейчас ничего не имеет значения’ - это был чистый гений, чистый, неподдельный гений ”.
Мерсер, который, казалось, принял дань уважения без удивления или смущения, исполнил припев песни, которая несколько лет назад покорила огромные волосатые уши непривередливых музыкантов. Он произнес это мягко, но без горечи, а когда закончил, задумчиво кивнул.