— Это… — Карилайл не могла подобрать нужных слов, чтобы выразить всю силу эмоций. Возможно, ей не позволяло воспитание, а может, просто всё было для неё настолько ново, девушка не нашла что сказать.
— Это волшебно, — закончила за нее темноволосая танцовщица, уже раздобывшая где-то бокал какого-то горячительного напитка.
Глава 3 «Зачем?»
Высокая белокурая женщина, одетая в броский вечерний наряд, плавным кошачьим шагом подошла к недавним зрительницам, тут же целуя цыганку в щёку, не касаясь её самой. Подобный жест, впрочем, как и многое из увиденного здесь, казался Карилайл чем-то диким и непонятным, словно сон, переворачивая любые устои её собственного мировоззрения. Так не могло быть, просто не могло. И, возможно, не было. Всё, что она видела перед собой сейчас, и немного ранее — сон, никак не являющийся явью. Или, может, она не могла до конца поверить в реальность происходящего?
— Маргарет, дорогая, рада видеть тебя сегодня. — Восторженный приторный голос незнакомки заставил Карилайл поежиться. Хотя и произнесла она это довольно мило, добродушно, а впечатления остались совсем не радужные.
Девушка ещё в детстве успела заметить разницу между искренностью и наигранностью, маской, что люди надевают на себя только лишь для поддержания собственного «я» в чужих глазах. Часто Карилайл бывала свидетельницей того, как бесконечные пациенты отца сооружают на лице «вежливый» оскал, рассыпаясь в комплиментах и одаривая разнообразными презентами, тогда как за глаза частенько порицали и называли скупердяем. Тогда ей было интересно: почему, из-за чего многие готовы идти на подобные ухищрения, стирая реальные мысли и эмоции, выдавая наружу то, что, по их мнению, хотели видеть другие? Со временем стало понятно — люди боятся осуждения со стороны, панически избегая дурной славы и критики в свой адрес. «Безупречная репутация» — вот за чем гналось большинство. И самым ужасным была невозможность нормально существовать, двигаясь против огромного механизма системы. Будучи простым, легко заменяемым элементом приходилось прогибаться, ломаться, перестраиваться, а это уже необратимый процесс.
Возможно, то же самое было с этой женщиной. С виду милая, интеллигентная, явно из высших слоёв общества дама, а вот искренности в ней совсем не ощущалось.
Сейчас же, попав в непривычную для себя среду, буквально выходя из зоны комфорта, Карилайл испытывала двоякие ощущения. Изнанка понятного ей мира была чарующей и пугающей одновременно. Всё происходящее на сцене увлекало, заставляло проникнуться особой атмосферой, и в то же время сознание било тревогу. Негоже незамужней девушке её возраста компрометировать себя посещением подобных мест. Что бы сказали отец с матерью, узнав, где она находится?
Диалог между Маргарет и светловолосой дамой Карилайл благополучно пропустила мимо ушей, витая в своих собственных мыслях. И лишь воспоминание о родителях вернуло её в реальность. «Который сейчас час?» — эта мысль навязчивым шмелем жужжала в юной головке, призывая как можно скорее вернуться в отчий дом.
— Прошу простить меня, мадам Маргарет, но мне пора возвращаться, — дождавшись удобного момента, вклинилась она в, казалось, уже исчерпавший себя диалог. Да, было немного неловко, так ли она обращалась? Что, если в данном окружении существуют какие-то свои, особые правила, которые ей не были известны?
— Кто это прелестное создание? — всё тем же медовым голосом пропела белая дама, как мысленно назвала её Карилайл, захлопывая недавно раскрытый веер.
— Эта девушка со мной, Нора, и она уже уходит. — Было заметно, как женщина напряглась, делая жёсткий акцент на имени собеседницы. Та ничего не сказала, лишь усмехнувшись повела плечами. — Пойдем. — Мягко обратилась уже к девушке, чуть приобнимая ее за плечи.
Ситуация была непонятная, впрочем, как и весь вечер в целом. Когда Маргарет с Карилайл покинули кабаре, на улице уже вовсю властвовала ночь. Людей практически не было, а тусклого света фонарей едва хватало для того, чтобы осветить путь случайного прохожего.
— Простите. И спасибо за то, что показали. — Девушка опустила глаза, отчего-то ей было совестно перед недавней знакомой.
— Что ты, главное, тебе понравилось, и ты не осудила, — очень по-доброму ответила та.
— Но почему вы показали все это мне?