Жители Пьетро все это время азартно наблюдали за схваткой на помосте — когда еще в их захолустье такое увидишь?! Кое-кто даже втихомолку делал ставки, но горячий призыв инквизитора напомнил многим, что здесь вообще-то не соревнования бойцовских петухов, а борьба добра со злом.
Пара отчаянных парней достала из-за голенищ сапог ножи и полезла на помост, еще кто-то побежал к телеге, стоящей на краю площади, чтобы захватить вилы.
Снова закипела схватка. Воин отбивал все атаки горожан, но их становилось все больше, а он — один. Его приятель священник был занят поддержанием барьера, защищающего от магических ударов инквизитора.
В этой мешанине мало кто из дерущихся на помосте обратил внимание на нежную мелодию, доносящуюся откуда-то с края толпы. Но постепенно звуки становились все громче, приближаясь. Напор на воина и священника ослаб. Могучие мужики вдруг замирали с занесенным оружием, затем блаженно улыбались и садились на землю.
Вскоре стало видно, что уже почти вся площадь заполнена радостно лыбящимися людьми: старики, мужчины, женщины и дети (которые тоже пришли насладиться сожжением ведьмы) — все подобрели, некоторые стали обнимать друг дружку, кое-кто смеялся и свистел.
И все мирно сидели на земле, а среди них стояла тоненькая девушка с лютней. Именно ее пальцы, птицами летавшие по струнам, создавали чарующую мелодию, заставившую горожан забыть о насилии.
Когда в тишине прозвенел последний аккорд, инквизитор остался единственным, кто теперь мог дать отпор богомерзким защитникам ведьмы. Все же он был закаленным в боях с нечистью посланцем небес — колдунье-менестрелю следовало постараться, чтобы сбить его с ног.
Но что мог сделать инквизитор один против двух магов и бугая с медвежьей силой? Пока он читал новую молитву, воин молниеносно рванулся вперед и мощный удар в солнечное сплетение заставил инквизитора согнуться пополам. Со стоном осев на помост, он свернулся калачиком, забыв обо всем, кроме жуткой боли.
— Валим, пока они не очухались! — неподходящим духовному лицу тоном заправского жулика рявкнул священник.
И первый припустил прочь с помоста к выходу с площади так, что ряса хлопала его по ногам. Воин и менестрель легко нагнали его. Вскоре троицы, уносящей с собой ведьму, уже и след простыл.
Глава 1. Часть 2
Веки были тяжелыми, точно их отлили из свинца. С трудом Дора открыла глаза и тут же зажмурилась от яркого света.
Тело казалось таким легким, что любое движение, даже простое моргание, давалось с трудом. Ведь нельзя же поднять воздух.
В голове было пусто-пусто, и некоторое время Дора просто наслаждалась ощущением того, что жива. Пусть тело не подчиняется, пусть трудно двигаться. Но все же она жива. Может дышать, видеть солнце, слушать пение птиц.
Но нельзя было просто так валяться, так что Дора напряглась, стараясь вспомнить, что же с ней произошло.
И тут же пожалела.
Трещащие на дыбе кости. Раскаленный прут, прижимающийся к коже в жестком поцелуе. И вкрадчивый, почти ласковый голос инквизитора.
«Сознайся, и тогда боль закончится».
«Ты губила скот? Ты насылала на людей болезни? Отвечай! Не хочешь? Палач, приготовьте-ка для нее сапожки…»
«Некоторые люди говорят, что ночью ты ходила на болото рядом с городом и танцевала там обнаженная с болотными огнями».
И она хрипит из последних сил.
«Как же они это узнали… Значит, они тоже ходили на болота ночью?»
У самого богатого человека в Пьетро, Сальвадора да Суареса все племенные коровы погибли от какой-то заразы. Дора, как и многие разумные люди в городе, не сомневались, что это устроила бывшая жена Сальвадора, с которой он развелся, заплатив немалые деньги священнику за разрешение, а затем женился на молодухе.
Но будут ли жители страны, где правит бал Инквизиция, думать разумно?
Кто первый закричал «Ведьма!» Дора не знала, возможно, бывшая донья да Суарес, чтобы отвести подозрения от себя.
А кто лучше годился на роль ведьмы, чем чужестранка?
Как Дора позже узнала, бдительные инквизиторы тайно прибыли в Пьетро уже через два дня после гибели стада. У нее еще был шанс спастись: следовало бы собрать все, что можно унести, и дать деру, едва начался падеж скота. Но она по дурости верила в человеческую разумность, ожидала, что все закончится обычным судебным разбирательством без привлечения церковников. К тому же в городе было много тех, кто обязан ей жизнью, кого она вылечила или спасла от порчи.