С громким чпоканьем выплюнув кляп, Карл низко зарычал. Рванулся вперед — цепь не поддалась, вызвав новый леденящий душу рык.
Дора пожалела, что превращение удалось: теперь Карл растерзает всех без разбору.
Но лучше так, чем быть сожранным Коконом Смерти.
Карл снова дернулся: на плечах вздулись бугры мышц, будто плоть распирает кожу изнутри и тонкий покров вот-вот лопнет. Первой напора не выдержала каменная кладка — с грохотом кирпичи, в которые было вделано кольцо цепи, вывалились из стены. А Карл продолжал напрягать руки, пытаясь избавиться от кандалов.
В коридоре послышался топот, и один из стражей заглянул в окошечко. Тут же послышались приглушенные ругательства, затем скрип ключа в замке. В приоткрывшуюся дверь вошел охранник…
Лучше бы он не лез в клетку к разозленному берсерку.
Солдат, скорее всего, так и не понял, что произошло, потому что, не успел он сделать пары шагов в сторону Карла и занести копье, как в воздухе просвистела цепь. Оставшееся на ее конце кольцо держало кусок булыжника, который размозжил охраннику голову.
Остальные солдаты не учли ошибки первого и, распахнув дверь шире, бросились на Карла втроем.
Все закончилось за несколько агонизирующих секунд. Одного солдата, как и его предшественника, ждало близкое знакомство с камнем на цепи, другому Карл разбил лицо ударом наручников. Третьего пнул так, что он отлетел к стене и, ударившись о камни, остался лежать на полу сломанной куклой.
Стоя над трупами, Карл подергал головой, сейчас как никогда напоминая недовольного зверя. Потом попытаться поскрести ошейник, но помешали кандалы, и Дора облегченно вздохнула про себя.
Поняв, что раздражающую штуку на горле пока не снять, Карл снова поднапрягся и резко развел руки. Натужно крякнувший браслет кандалов предпринял последние усилия удержаться и позорно пал, развалившись на две половинки. Оковы с ног Карл сорвал также, вроде бы и без легкости, но быстро, как будто не гнул прочную сталь, а ломал дерево.
Освободившись, Карл обернулся с совершенно нечеловеческой пластикой, и Дора заледенела. Лившийся из коридора слабый алый свет резко очерчивал фигуру Карла: черная громада с растрепанными волосами, похожими на гриву хищника, действительно сейчас казалась зверем, по какой-то странной прихоти вставшим на задние лапы.
«Вот теперь точно конец, — с поразившей ее саму отрешенностью подумала Дора. — Хотя бы последний год я пожила на полную».
Но почему-то Карл не спешил бросаться и рвать очередных жертв. Поняв, что смерть откладывается, Дора быстро осмотрелась в поисках возможной причины заминки. Уж не прошло ли действие транса? В конце концов, во время боя с создателем Кокона Смерти, Карл вернулся в сознание без посторонней помощи.
Оказалось, что Бланка пристально уставилась на Карла: твердо и с вызовом, но одновременно мягко.
«Стой! Нельзя смотреть зверю прямо в глаза!» — хотелось крикнуть Доре, получилось же только едва слышное мычание.
Дивное дело, Карл не атаковал Бланку, а двинулся вперед медленно и осторожно. Остановился точно перед ней и, склонившись ближе, втянул носом воздух, словно узнавая заново аромат Бланки.
За те секунды, что Карл просто стоял и шумно с присвистом сопел, сама Дора не могла дышать. Казалось, он вот-вот вцепится Бланке в глотку и будет рвать любимую. Уж лучше бы он бросился на саму Дору!
Снедаемая тревогой, она упустила тот момент, когда атмосфера изменилась.
Карл вздрогнул, чуть сменил позу, но сразу же стал выглядеть совершенно по иному. Не двуногим зверем, а просто крупным человеком.
— Эм… — прохрипел он, потом смог выдавить:
— Солнышко…
Радостно закивав так, что едва не стукнулась затылком о каменную кладку, Бланка что-то промычала в ответ. Карл поспешил вытащить из ее рта кляп и тут же хлынул поток сбивчивого шепота.
— Ах, Карлито, я так рада! У тебя получилось!
— Я… ничего не… — начал Карл с болью.
— Нет, только плохих парней, — заверила его Бланка.
Фриц картинно позвенел цепями, привлекая к себе внимание воркующих голубков. Спохватившись, Карл освободил друзей от кляпов, затем, не тратя времени зря, принялся обыскивать стражников в поисках ключей от кандалов.
— Фух, я и не подозревал, что нет пытки страшнее, чем молчание, — выпалил Фриц. — О Боже, теперь я буду декламировать стихи без остановки. Хочешь послушать, Дора? Тебе ведь нравится, я помню.
Та ничего не ответила, просто с наслаждением глотала ртом затхлый воздух подземелья, который казался слаще знаменитого магьясогского золотого вина.