Дорога до усадьбы Фельма неблизкая, я успел о многом поразмышлять, удалось мне даже пару раз разозлиться на весь мир и успокоиться, постепенно смиряясь с неизбежным и принимая новые правила жизненной игры. Пусть так, пусть будет, так как должно и верно для тех, кто мне дорог, даже если мне от того лишь будет во сто крат больней. Пусть будет. Ведь без меня им станет лучше?
По приезде не стал героически рвать пупок и ронять спящую красавицу, так сказать, головой о брусчатку. Не поднять мне пока барышню на руки, позвал слугу, что как пушинку взял Ромку, чтобы отнести в ее комнату.
— Ульрих, только не уходи! — Она всполошилась со сна, выискивая меня мутным взглядом. — Тут у тебя призраки по дому вредных старичков бродят! Пожалуйста, побудь со мной, мне страшно!
Вот тебе на-ка, выкуси. Я оторопело помотал головой. Мне теперь еще и спать с ней? Кх-м. Нет, ну-у… Ну да ладно. Дав пару указаний слуге, что отнес Ромашку наверх, в спальню, аккуратненько присел на краешек кровати, где, широко раскинув руки, лежала сладко посапывающая принцесска, спасенная не так давно мною, его сиятельством лынцарем о педальном коне моего инвалидного кресла, в которое я еще иногда, вымотавшись, забирался передохнуть.
И что дальше?
Почесав нос, решил раздеть ее, ну промокла же, нельзя в сырых вещах спать, точно простудится. Описав пару кругов вокруг постели, и так и этак примеряясь к спящей, был вынужден расписаться в своем полном бессилии. Нет, я, конечно, когда-то в стародавние времена был знатным раздевателем женских тел и даже мог лифчик в полной темноте одной рукой расстегнуть, но это в связи с тем, что в моем мире на женщинах было в разы меньше одежды. По здравому размышлению понял, что не знаю, за какие шнурки и рюшечки тянуть платье и прочую атрибутику, напяленную в данный момент на Ромку. Это катастрофа, а не платье, в конце концов был вынужден признать я. Неудивительно, что тут так много говорят о целомудрии, тут женщины вообще могут помереть девственными из-за того, что кавалеры так и не добьются доступа к телу, ибо эти доспехи, пожалуй, можно только мечом срубать слой за слоем со своей возлюбленной.
Ну да где наша не пропадала? Сделав упор ногами в кровать, я руками ухватился за сапог девочки, медленно, но верно с превеликим трудом стягивая его с ноги.
Ты-дыщь!
Сапожок неожиданно резво в конце слетел с ноги, из-за чего я чуть ли не фляк назад через спину совершил, припечатавшись затылком об пол, да так, что аж зеленые круги перед глазами поплыли. Ох, но это еще полбеды! По инерции, взмахнув руками, я запулил со скоростью света сапог через себя, чисто рефлекторно, совершенно без умысла, вдребезги разнеся маленькое слюдяное окошко комнаты.
Вот это номер. Оглушенный, я вскочил с пола, пошатываясь и пытаясь на ходу придумать какую-то благовидную «отмазку» своим распутным и разудалым действиям. Мол, не извольте беспокоиться, сударыня, барон шутить изволит! И так, знаете, ус молодцевато еще подкрутить с подмигиванием.
Но на мою удачу Ромашка продолжала мирно посапывать в одном сапожке, нисколько не смутившись моей домашней импровизации. Фу-у-ух. Я аж выдохнул с облегчением, понимая, что выглядел бы наиглупейшим образом в ее глазах. Метнувшись быстрой ланью к разбитому окну, высунул голову на улицу, выискивая виновника моего ночного кошмара. Обнаружил супостата, самым наглым образом повисшим прямо голенищем, за верхнюю пику въездных кованых ворот. Этакое новое знамя моей вотчины, эдакий недвусмысленный намек, мол, не ходите, девки, по лесу гулять…
Старательно скрывая волнение и дрожь в руках, тихо выскользнул из комнаты, перепрыгивая ступеньки через одну, слетая в общий зал к входной двери, где на меня с удивлением взирал давешний слуга парой минут ранее доставивший спящую красавицу и меня в наши апартаменты.
— Чего изволите, ваше благородие? — Он растерянно взирал на меня.
— Эм-м-м. — Я так и эдак прикинул свои шансы на очередной полет кверху тормашками с высоты. — Милейший, а скажи-ка мне… Ты хорошо лазаешь по заборам?
— По заборам? — Его лицо удивленно вытянулось.
— Пойдем. — Я взял его под локоток, выводя на улицу во двор, где мы уже оба молча замерли перед кованой решеткой ворот. — Вон.