— Никогда бы не женился на тебе, если бы знал.
Не спорю. Сама всегда была уверена, что если бы «знал», то не женился бы, потому и молчала в надежде, что когда-нибудь со временем… Теперь предельно ясно, что мудрые слова: «На лжи счастья не построишь» — самая что ни на есть истина. Но ведь я так любила его… Так мечтала быть рядом с ним… Так надеялась, что все у нас несмотря ни на что будет хорошо, что он изменится, изменюсь я, и оба, вместе, рядом друг с другом мы будем счастливы… Балда.
Да и он тоже, между нами, хорош… Я ведь после всего того, что было на Валдае, искренне попыталась забыть обиды и вернулась к нему. Ради тех слов, что он сказал мне тогда, в морге. Прекрасно понимаю, чего ему — гордецу такому — стоило произнести их, чего стоило признать тот факт, что он не всегда был прав в наших с ним отношениях. И что же? Я вернулась. Мы какое-то время даже прожили вместе. Но потом у нас с ним все окончательно развалилось. В первую очередь потому, что я-то делала все для того, чтобы сгладить все шероховатости, смягчить все острые углы, а он — нет. Я устала ходить словно по минному полю, поминутно ожидая резкостей и упреков. Устала ждать от него ничем с моей стороны не спровоцированных сцен и выговоров по непонятному поводу. Устала и ушла. А он на этот раз уже и не удерживал…
Ладно, чего уж теперь… И его обвинять во всех грехах будет нечестным, и самобичеванием заниматься до бесконечности тоже невозможно. Просто нельзя себе это позволить и все тут. И так наш с ним разрыв дался мне великой кровью…
Разводят нас с Егором быстро. Детей у нас нет. Имущественных претензий тоже. Все слова сказаны.
Теперь мне предстоит учиться жить без него. Одной. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, начинаю работать над созданием своей Школы танцев. Не в смысле учреждения, а в смысле стиля обучения, последовательности упражнений, отработки движений и жестов, философии, наконец… Это ведь тоже отдельное большое искусство — суметь научить тому, что умеешь сам. Огромное количество действительно гениальных танцовщиц оставили по себе только имя. И ни одного ученика. Просто потому, что уметь танцевать и уметь учить танцу — совершенно разные «искусства». Так хочется надеяться, что я обладаю обоими…
Яблонский с моего горизонта пропал начисто. Прощаясь, был печален, но совершенно категоричен: «Наверно, я максималист, но я люблю тебя. А потому: или все, или ничего. Я подожду твоего решения, Маш. И уверен, что дождусь». Что ж, я решение приняла. Вот только не поздно ли? Да и нужен ли мне в моей и так не больно-то счастливой жизни дамский угодник с репутацией Ивана, человек по прозвищу Ёблонский?..
Последние киношные сплетни узнаю, естественно, от Ксюхи. Когда ходила на студию, чтобы отсмотреть смонтированные Яблонским эпизоды фильма, которые требовали моей профессиональной оценки, с самим Иваном не сталкивалась. Даже создалось впечатление, что он нарочно избегал меня. Но ведь это было в ту пору, когда я еще мучительно пыталась сохранить наш с Егором брак… Теперь этот этап позади, а Ксюха доводит до моего сведения, что фильм практически готов. Его уже «красят». Не очень понимаю, что это, ну да не столь это важно. Спрашиваю: «Откуда знаешь?» Косит, мнется, потом:
— Яблонский звонил.
Я, честно сказать, обалдела.
— Только для того, чтобы сообщить тебе, что фильм готов?
Смеется:
— Нет, конечно. О тебе спрашивал. И просил этот факт хранить в страшной тайне.
— Чего ж не хранишь?
— Ты мне подруга, а он мне кто?
— Чего ему сказала?
— Сказала, чтобы сам у тебя узнавал — как ты. Но о том, что с Егором вы расстались, все-таки сообщила.
— И как отреагировал?
Пожимает плечами и отводит взгляд. Значит, и не нашим и не вашим. Кое-что все-таки, даже с учетом того, что я ей подруга, рассказывать не станет. Неужели и ее Яблонский на свою сторону как-то перетянуть ухитрился? Ладно, не так это и важно. Куда важнее другое — скоро премьера. Позовет меня Иван или нет?
Но он проявляется на моем горизонте раньше. Сначала приходит смска: «Ты как?» Отвечаю: «Норм. А ты?». Долгая пауза. Потом: «Все еще жду». Часа три хожу вокруг телефона с этой вот короткой фразой внутри. А потом… Уже понятно, что потом. Папа все-таки слишком крепко вбил в меня это правило: сложные вопросы решать сразу, не откладывая их в долгий ящик. А потому просто звоню ему. Не могу сказать, что он мне рад. В голосе скорее настороженное ожидание. Тоже ведь боится лишнюю боль испытать… В итоге разговор выходит скомканным. Но на следующий день он звонит уже сам и приглашает… в кино, на какой-то очередной голливудский блокбастер. Смеюсь.