– А если мы закроем глаза, ты согласишься?
– Чего?
Вместо ответа Себастиан устроил свободную руку на ее талии и закрыл глаза. Густая тень ресниц упала на щеки.
– Закрой свои.
Регина поколебалась.
– Ну же. Никто тебя не увидит. Ты же танцуешь, когда остаешься одна?
– Да.
– Тогда поверь мне. Я поведу.
Она погрузилась в темноту. Себастиан прижал ее чуть крепче, внушая спокойствие. Под классический вальс на раз-два-три они медленно переступали ногами, привыкая друг к другу. Регина слышала свое взволнованное дыхание, и чувствовала, что сердце застряло где-то в горле, не выскочившее наружу только потому, что она изо всех сил стиснула зубы.
– Все хорошо? – услышала она голос сквозь дым в голове и кивнула, забыв о том, что Себастиан ничего не видел.
Но он понял, и они начали двигаться быстрее – не попадая в отголоски музыки, но следуя чему-то другому – тому, что рвалось, казалось, прямо из ее сердца и наполняло гостиную до краев. Быстрее, еще быстрее – она не удержалась, открыла глаза – Себастиан смотрел прямо на нее, и его взгляд прожигал ее лицо до волдырей.
Обманщик, лжец, хотела она сказать, но он прогнул ее в спине – низко, практически до пола – и все горькие слова куда-то исчезли, стали незначительными.
От медленного, чувственного вальса не осталось ни следа – подол ее платья бил по ногам, но это было совершенно неважно – она не могла отвернуться, и сам дьявол смотрел на нее в ответ.
Пальцами гладя ее кисть, он отправил по спине миллионы мурашек. Губами коснулся укрытого рукавом плеча и чуть выше, где сладко отдавался пульс – он пил ее через поцелуй, наслаждался ей, как изысканным вином. И Регина не могла, не хотела прекращать это безумие.
Расплескав по бокалу остатки, он заставил ее отклониться, а затем подбросил вверх и поймал с поразительной легкостью – Регина ничего не весила в его руках.
Она коснулась его растрепанных волос. Короткий миг передышки – и они снова понеслись. Закружились, следуя мелодии, поглотившей их без остатка.
Почему она столько лет боялась этого? Почему никто не сказал ей, как это прекрасно? Почему никто не показал, что она сидит в собственноручно построенной стеклянной комнате, а выход находится прямо перед ней?
И в голове само собой всплыло: а многих ли ты подпускала к себе ближе, чем на расстояние выстрела?
У Регины резко закружилась голова, накатила слабость, и она непременно упала бы – но Себастиан подхватил ее за талию, на короткий миг прижимаясь к ней всем телом, а после мягко отпустил, помогая встать ровно. Его взгляд переметнулся от ее лица к рукам, и он рассерженно воскликнул:
– Где опять твои кольца?!
– Не влезли в перчатки, – пробормотала Регина еле слышно – ей показалось, что она отключается и вот-вот заснет прямо посреди комнаты. Она осоловело посмотрела на мужчину перед собой – щеки и шея расцвели красными пятнами, глаза пьяно блестели, а руки дрожали.
– Ты же не пил…
Себастиан вздохнул.
– Конечно, я не пил. Идем-ка, уложим тебя в постель. Достаточно потрясений на сегодня.
Регина не запомнила путь на второй этаж, но отчетливо увидела, как Себастиан пинком закидывает ее дизайнерские туфли в спальню. Ее глаза то закрывались, то открывались, и в следующий момент она уже лежала под одеялом прямо в платье, а Себастиан тянул ее подушку повыше, хмуря прямые, без намека на изгиб брови.
– Спи, я приду позже, – велел он, и выскользнул из спальни, прежде чем она сказала хоть что-то.
Регина услышала, как хлопнула дверь, и закрыла глаза.
События этого дня тут же рухнули ей на плечи и заполонили все мысли. Она вспомнила аромат из пузатой бутылки, проливающей мимо бокала, и трепет, с которым она надевала платье. Заднее сиденье автомобиля и одеколон Рудольфа – все такой же сухой, горячий, напоминающий о том, как она любила смотреть в пылающий камин, пытаясь найти в огне ответы на свои молчаливые претензии. Самого Рудольфа – его темный, наполненный желанием взгляд, теплые руки на плечах, обещание сделать счастливой.
В голове закрутились лопасти невидимого вертолета, и Регина поспешила сесть, не открывая глаз. Но поток мыслей это не остановило – в голову ворвался Себастиан и его коктейль, уносящий мысли в непонятные дали, стук босых пяток по паркету, шорох платья под пальцами. Растрепанные волосы, вспыхивающие медью под электрическим светом – будто невидимый воск капает на пряди из-под потолка. И лилии, постоянные лилии, от которых кружилась и болела голова, но хотелось еще и еще. Он ничего ей не обещал, только показывал то, что прежде казалось невозможным.